Но эта цифра несопоставима с другой - после самороспуска СССР почти 26 миллионов потенциальных россиян осталось за пределами Российской Федерации, за одну ночь превратившись из национального большинства в национальное меньшинство во всех странах нового зарубежья. Такие масштабные процессы крайне редки в истории человеческой цивилизации. И судьба 26 миллионов - всех вместе и каждого в отдельности - была исполнена драматизма.
Острота проблемы состояла в том, что все новые страны, в одночасье появившиеся на постсоветском пространстве, начали строить национальные государства. Они прощались с советским прошлым, зачастую путая антисоветскую и антирусскую риторику, заботясь прежде всего о гражданах, как принято говорить, титульной национальности. То, что еще недавно казалось естественным и практически вечным, обнаружило свою хрупкость. "Великая дружба народов", "единая историческая общность" претерпели пагубные трансформации, не выдержав падения Советского Союза.
Этот процесс крайне болезненно воспринимали в Москве, что было вполне естественно. И дело не только в том, что в самой многонациональной Российской Федерации начиная со второй половины 1980-х годов наблюдались этнические противостояния, нередко в крайне радикальных формах. Еще более болезненным было то, что в отличие от других вновь образованных государств Россия не чувствовала себя бенефициаром от распада СССР. Напротив, в стране не было эйфории от того, что от нее отделились прибалтийские, центрально-азиатские и закавказские республики, которые, к слову сказать, в советское время жили лучше РСФСР.
Энтузиазм соседей, которые заново обустраивали географические и исторические пространства, возвращаясь не только к досоветскому прошлому, но и к тому, что определяло их бытие еще до их вхождения в состав Российской империи, вызывал обоснованную зависть. И не менее понятное раздражение. Тем более что вопрос о положении русских во всех новых государствах, за исключением Белоруссии, становился предметом политической дискуссии. Никто не мог предполагать, что пророчества А. И. Солженицына, содержащиеся в его знаменитой статье "Как нам обустроить Россию?", которая была опубликована в июле 1990 года, вызвав по меньшей мере непонимание, в январе 1992 г. покажутся несбывшейся мечтой.
От России отделились не только 12 республик, как предлагал автор статьи, но все 14, включая Украину и Белоруссию, которые Солженицын считал частями исторической Руси. Их отделение от России было стратегически важным для Запада. Не случайно Збигнев Бжезинский не раз говорил, что Россия с Украиной и Белоруссией - по-прежнему империя, а без них - всего лишь независимое государство. Солженицын был прав, когда полагал, что Россия должна освободить "сама себя для драгоценного внутреннего развития", но и он не предугадал столь стремительного и трагического развития исторических событий.
Вот еще одна примечательная цитата: "Да окраины уже реально отпадают. Не ждать же нам, когда наши беженцы беспорядочно хлынут оттуда уже миллионами". Замечу, что "наши беженцы" покидали стремящиеся к независимости союзные республики СССР уже в конце 1980-х. Азербайджано-армянский конфликт, события в Центральной Азии многих заставили задуматься о переезде в Россию. Да и в самой России началась внутренняя миграция русских с Северного Кавказа в центральную часть страны. Это приобрело массовый характер в начале 1990-х, притом что сама Россия, находящаяся в сложнейшем экономическом и политическом положении, была не готова принять такое количество "наших беженцев". Не находя прибежища в исторической метрополии, многие перебирались в страны "старого зарубежья".
Сегодня легко говорить о том, что, не раскрыв объятия "нашим беженцам", новая российская власть впала в грех безразличия к страждущим ее помощи. Но тогда, в 90-е годы прошлого века, которые сегодня принято подвергать жесточайшей критике, власть вынужденно сосредоточилась на процессах внутреннего развития, занимаясь созданием новых политических, экономических и социальных институтов - они определяют нашу жизнь и поныне. Нужно было решать насущные вопросы, находить решение тяжелейших проблем, которые вызывали острые социальные конфликты.
Увы, боли "наших беженцев" заглушались более близкими криками от других болей, которые тоже требовали утоления. Россия пыталась защищать своих детей, оказавшихся на чужбине, разными способами, создавая программы поддержки соотечественников, запуская проекты переселения их в метрополию. Но, признаемся, все это было сделано уже тогда, когда большая часть наших соотечественников разлетелась по белу свету. Мы часто вспоминаем слова Ф. М. Достоевского о "всемирной отзывчивости", которая есть важнейшая черта нашего народа. Горько сознавать, что она отступает в моменты, когда мы занимаемся "драгоценным внутренним развитием".
Со времени самороспуска СССР прошло без малого 30 лет, но, возвращаясь к прошлому, заново переживаешь все те же страдания и боли. Не из-за жажды самобичевания, а из желания найти прощение. Бессмысленно обижаться на прошлое. Оно уже стало неотъемлемой частью нашего настоящего, нас самих, если угодно. Его не забудешь, как бы кому-то ни хотелось его переписать. И всегда теплится надежда, что это поможет грядущему.