Как рождался роман? Почему вас не отпускает Волга, история 1920-х?
Гузель Яхина: Я писала эту книгу два с половиной года. Изначально задумывала совсем небольшую вещь - как некий "передых" после объемного романа "Дети мои". Хотела сделать историю, основанную на реальных событиях, - о том, как в Успенском монастыре Свияжска организовали коммуну для дефективных подростков в 1926 году. Мне очень дорог Свияжск, это родное для меня место. И тот период, когда в монастыре постоянно менялись обитатели, мне очень интересен. Собиралась написать что-то динамичное и лирическое о том, как там обживаются юные бродяги. Но от этого замысла мало что осталось. Свияжск остался в романе, но только в одной главе. При погружении в тему 1920-х я поняла, что голод, особенно в Поволжье, определял тогда жизни всех людей. Сейчас историки расширяют границы того периода: считают, что он длился не два года с 1921-го по 1922-й, а пять-шесть лет - с 1918-го по 1923-й. И эти пять лет сформировали беспризорных детей. Можно сказать, голод стал их детством. Я расположила историю в конце 1923 года. Это время, когда позади самые голодные годы. Мне хотелось показать коллективный опыт людей, которые прошли через эти годы. Показать как глазами детей, так и взрослых. Голод стал главной темой, но я с самого начала понимала, что нельзя просто сделать страшную реалистическую историю о том, как люди умирали. Это было бы слишком тяжело, а мне хотелось, чтобы книгу читали с удовольствием.
Почему выбрали жанр роман-путешествие?
Гузель Яхина: Приключения, смена локаций, встреча с новыми героями - все это нужно для того, чтобы облегчить читателю восприятие тяжелого материала. Этот жанр отсылает куда-то к античному мифу, где герой отправляется в далекое странствие, а по пути совершает много маленьких подвигов, чтобы достичь своей цели. Были и другие инструменты, которые помогали уравновесить тему голода. Это любовная линия, позволяющая читателю отвлечься на мелодраму. Сюда же я бы отнесла весь мир беспризорного детства. В начале работы над книгой мне было как-то неловко, казалось, что я эксплуатирую образы несчастных, больных, голодных, оставленных родителями детей. А этого бы очень не хотелось. Жалость к ним, конечно, неизбежно возникает, но она не должна стать главным чувством при чтении. Но при более глубоком изучении материала я поняла, что эта тема необыкновенно витальная, в ней очень много энергии. Дети были вынуждены выживать самостоятельно и в какой-то мере оказались гораздо сильнее самих взрослых. Они держались друг за друга, было даже такое выражение "детская спайка". Между ними возникали интересные взаимоотношения, они противопоставляли себя миру взрослых, у них был свой лексикон, свои ритуалы, песни. Это очень интересный и яркий мир - именно таким я постаралась показать его в романе. В итоге тема беспризорников противостоит голодному ужасу, что творится вокруг. Ну и, конечно, я хотела раскрыть тему теплых человеческих отношений через образы социальных сестер. Это женщины разных возрастов, отличающиеся по социальному происхождению, нескладные, порой нелепые, но любящие детей и вкладывающие в них душу. Таким образом, надеюсь, весы эмоций в романе раскачиваются, но страшная тема голода все же не перевешивает.
Откуда возникли главные образы Деева и Белой?
Гузель Яхина: Изначально я думала делать чисто мужскую историю. Главный герой - начальник эшелона Деев, который спасает детей, везет их из голодной Казани в хлебный Самарканд. Мне хотелось, чтобы в течение первой половины романа читатель по-настоящему полюбил Деева. Он, действительно, очень располагающий к себе персонаж, теплый, эмоциональный. И все его душевные порывы искренние и добрые. Но уже во второй половине романа в его памяти всплывают воспоминания, которые раскрывают Деева с другой стороны. Вдруг оказывается, что в его жизни было много плохого, он убивал. Не потому что этого хотел - просто было такое странное и страшное время, заставляющее выбирать одну из сторон. Трагическая ирония заключается в том, что теперь Деев спасает детей, родителей которых он вполне бы мог убить. И в этом странном слиянии героического и преступного в одном человеке мне и видится суть советской власти. В образе Деева мне хотелось показать то, что я поняла о феномене советского. И таких "Деевых", вынужденных убивать, и в то же время воплощать очень светлые и прогрессивные идеи, было много.
Затем, по мере работы над структурой книги, я поняла, что роману требуется и героиня, а вместе с ней и любовная линия. Мне захотелось построить такую странную пару, где все женские черты были бы вложены в мужчину, а мужские в женщину. Деев трепетный, эмоциональный, порывистый, сентиментальный. А детский комиссар Белая очень жесткая, с холодной головой, профессионально относящаяся к теме спасения детей, полагающаяся на опыт и знания.
В романе при всей его суровой правде возникает ощущение чуда, сказки. Стремились к этому эффекту?
Гузель Яхина: Конечно. С одной стороны, в книге есть много фактов, документальных деталей, найденной в первоисточниках правды, а с другой - разворачивается мифологический пласт. Есть "капитолийская волчица", суп из топора, игла, завернутая в разные оболочки. Наконец, у некоторых героев сказочные имена: Железная рука, Баранья башка, Огненные усы. Этот прием тоже служит противовесом теме голода.
Вы пытались проехать по маршруту эшелона?
Гузель Яхина: Поволжье знаю хорошо. В Свияжске была бессчетное количество раз. Что касается всех четырех тысяч верст, то я по ним не проехала. Думала, что, может, стоит съездить до Самарканда, но началась пандемия, которая застала меня в оренбургских степях. Все мечты накрылись. Но очень помог мой товарищ по переписке, который занимается туризмом в Казахстане и Узбекистане. И он прислал фотографии, которые сам сделал из окна поезда по пути из Уфы в Ташкент. Так что у меня был такой пандемический опыт описания путешествия по фото.
Готовы к тому, что книга вызовет дискуссии?
Гузель Яхина: Да. Совесть моя спокойна. Мне кажется, я не занималась передергиванием, а пыталась во всех трех романах сохранить очень взвешенный взгляд на историю ранних советских лет. Я не испытываю ненависти к этому времени, но и не очарована им. В романе "Эшелон..." постаралась показать без оценок двойственность советского феномена. И вопрос, кто все-таки Деев - убийца или спаситель, - остается открытым. Надеюсь, что даю в текстах честный, но не остервенелый взгляд на историю, без ярости и обличительного пафоса, без обеления и очернения. Если состоится дискуссия, то хорошо. Эту тему нужно обсуждать. Это важно. Проговорить или, как говорят в психологии, проработать эту коллективную травму.
Вы воспринимаете этот роман как завершение некой трилогии?
Гузель Яхина: Все три романа объединяют и время, и место, и какие-то авторские приемы. Но главное - попытка разобраться в том, что происходило в начале становления советской страны. Для меня это время кажется неисчерпаемым. Не могу сказать, что нашла какие-то ответы, - этим поиском можно заниматься всю жизнь. Заря советского мира - именно там завязывались все те узлы, которые мы сегодня развязываем. И в обращении к событиям столетней давности нет бегства от реальности.
Наоборот, это попытка понять современность, разобраться в том, что происходит с нами сегодня.