Первое, что хотят с нами сделать организаторы и сторонники Body Worlds, это взять "на дурака". Ну а почему нет? Мы же все любим ходить в Кунсткамеру. И первый раз посетили ее в возрасте если не 12+, то 14+ точно. И конечно, заспиртованные младенцы - запоминающиеся экспонаты. Но ведь не только же этим исчерпывается впечатление от них? К ним добавляется обостренная реальность восприятия медицинских драм и практик. И некий все равно задевающий нас ужас перед смертью, отчасти (но только отчасти) прирученный научными целями.
Младенцев в Кунсткамере, может быть, не так жалко и не так страшно, потому что это все-таки экспонаты позапозапрошлого века. И люди, которые решились на эту продолжающуюся сквозь столетия выставку, все-таки принадлежали другой исторической эпохе. В каждых эпохах свои правила. Иногда кардинально различающиеся. Например, как напомнили церковные спикеры, с XIX и до середины XX века в "научно-образовательных" целях существовали зоопарки с… аборигенами. Сейчас это воспринимается совершенной дикостью. (А сторонники BLM так, пожалуй, могут даже включить "культуру отказа" - изоляцию от публичности - по отношению к слишком нейтрально рассказавшим о таких зоопарках.) Поэтому Кунсткамера на исторической совести тех, кто ее учредил. И тут даже если кому-то захочется, то придется махать руками после драки.
А выставка-шоу на ВДНХ рвет шаблоны теперешнему человеку. Несколько юристов уже заявили о том, что она просто-напросто противозаконна, поскольку организация и проведение выставки мертвых тел подпадает под действие ст. 244 УК РФ "Надругательство над телами умерших и местами их захоронения". Но этические соображения здесь, похоже, все-таки будут посильнее юридических.
Давайте честно: когда и как мы обычно сталкиваемся с мертвым телом? На церковных и гражданских панихидах, на которых мы, как правило, почти все, за исключением очень близких умершему людей, обычно испытываем перед мертвым телом страх. Многие, например, боятся прикасаться по православному обычаю последним поцелуем к молитвенной ленте на лбу умершего, ограничиваются возложением цветов. Смерть - тяжелый опыт, с ним не пошутишь, шутника просто сочтут кощунником или сумасшедшим и тут же выставят из зала прощания. Как правило, глубоко трагичны отношения с телом умершего и у его близких родственников. Для них оно образ любимого и еще вчера живого человека. И потому дорого как след его, как замершая часть, как плоть, которую покинула жизнь. Но и трагично чуждо, как пораженное ужасным тленьем родное тело. Это часто пугает даже людей традиционной культуры. Мужество не бояться, как в старину, сидеть с покойником ночь, немногим дано, и немногие на это решаются. Недаром сегодня наших умерших похоронные бюро обычно забирают в морги и возвращают набальзамированных перед самыми похоронами. В этих правилах тоже отражаются страх, растерянность и удесятеренное страдание расстающихся с близким человеком родных.
Выставка вроде Body Worlds, конечно, попытка выпрыгнуть из этого страха. Сумасшедшая. Кощунственная. Запретная.
В телах, которые мы видим в телерепортажах с выставки, нет почти ничего от реальности опыта соприкосновения с мертвыми людьми. Они больше похожи на развешанные еще в советских школьных кабинетах биологии анатомические схемы. Главный ужас заключается в том, что это все были реальные люди, это их останки. Современное искусство - да, ходит по граням и работает с запрещенными табуированными темами. Ему нравится "не нравиться", шокировать, бросать вызов, ужасать. Но Body Worlds, несмотря на избыток шоковой реальности, не искусство. Взлом, вызов основополагающему в человеке, но не искусство.
Потому что условная природа искусства здесь все-таки рассыпается перед безусловной природой этической реальности - это человеческие останки, даже пластинированные и сильно измененные. И само это выводит нас в более сложное экзистенциальное пространство, чем псевдокультурные штучки-дрючки тех, кто это придумал. Мы стоим перед вызовом и опасностью серьезного этического взлома в человеческой истории.
Самый глубоко атеистический советский учебник (и такой же преподаватель) этики расскажут вам, что человек начался как человек с… погребения. В тот момент, когда он перестал бросать своих умерших, он и начался как человек. Другой линии антропологического водораздела не существует. Body Worlds - это попытка бросить умершего на дороге. Сказав себе: "Ну и что?" Ну и зачем следовать вековым линиям и маршрутам превращения нас из биологических существ в людей?
Слово "дегуманизация" прозвучит тут слишком отвлеченно. Расчеловечивание - вернее. Мы стали прибегать пусть к шоу-, но практикам расчеловечивания. Это очень небезобидная вещь, способная сдвинуть в нас нечто самое главное. И в опасную сторону.
Погребение человека почти сразу - или по крайней мере, судя по данным археологии, довольно рано - стало сакральным действием. Нечто религиозное, мистическое, духовное неминуемо вверстывалось в это, отношения живых и мертвых первыми обретали сакральный характер. Тотальная десакрализация нового времени, в общем, тоже не то чтобы полностью прогрессивная вещь, чьи последствия в нашей абсолютной власти. Недаром внятные аргументы "против" подает возвышающая свой голос Церковь, ну и, конечно, гуманитарии, предупреждающие о вредности доминирования прагматики в культурной и нравственной "загрузке" современного человека.
Что же касается ссылки на то, что сами живые люди были не против такого использования своих тел после смерти, то это вовсе не исчерпывающий резон. Человек может сделать это, находясь в кризисе, в отчаянии, внутренне сломавшись и потеряв себя - от болезни, тягот жизни, несчастий, психического расстройства наконец. Точно так же, как против эвтаназии (желание смерти также может быть моментальным и неполным), мы должны стоять против шоу-игр с человеческими останками. И с нездравыми желаниями фривольно распорядиться своим телом после смерти.