Я помню начало твоих записей в "Фейсбуке": "У вас рак желудка" - это не те слова, которые хочешь услышать в 43 года от молодой и красивой женщины, даже если она в белом халате".
Александр Беляев: Да, это едва ли не первый пост на эту тему. Я написал его через минуту после того, как вышел из кабинета врача, 1 июля 2019 года. Я находился как раз посреди той самой истории под названием "устройся в больницу, чтобы тебя попытались спасти". Все, что я писал в "Фейсбук", было криком души. Я занимался им в психотерапевтических целях.
Но над книгой ты работал как писатель, а не просто как онкопациент. И вышла она в издательстве, выпускающем нобелевских лауреатов и прочих мэтров. Они не взяли бы твой текст в работу только из-за сочувствия к твоей ситуации. Как шла работа с издательством?
Александр Беляев: Серьезно. Сильно пришлось это все доделывать. В издательстве сказали, что просто сборник постов они опубликовать не могут, нужен текст объемный и связный. И я подумал, что, если ты делаешь настоящую книжку, надо делать цельное повествование. Я изначально закладывался на то, чтобы как-то всю эту историю запечатлеть... Еще не зная, как она будет развиваться. Не зная, что меня ждет. Находясь подчас в кошмарном пессимизме по поводу своего состояния. Физически в плохом состоянии, моральном. И я понимал, что текст должен быть чем-то закончен. Лучше хеппи-эндом. Поэтому я каждый пост писал на определенную тему, как некую колонку, репортаж, по-журналистски.
В первой главе книги я обрисовал ситуацию. Во второй решил написать про себя, свое детство, свои меломанские и литературно-журналистские корни. Это был такой флешбэк. А дальше по хронологии рассказывал, как меня лечили. И завершил финальной главой о том, что сейчас мне иногда снится операция. Терпеть не могу описание снов, но это реальный эпизод - операция мне снится.
Это был первый драфт. Он занимал, по-моему, 190 тысяч знаков. Я его послал главе издательства Борису Натановичу Пастернаку. Он перезвонил через семь или восемь дней и сказал: штука удалась. В книге есть сюжет, есть герой, но не хватает твоих отношений с людьми. И давай не только техническое описание - хожу по коридору, здесь такое-то УЗИ, здесь сякое - ты же живой человек, давай про себя, про твою психологию, даже про музыку. Можешь статьи свои процитировать. И я на следующее утро этим занялся, как писательской работой, настоящим проектом. Просыпался утром, пил кофеек - с молоком мне можно. Садился и дорабатывал. Добрая треть книги написана заново, этого не было ни в каком "Фейсбуке".
Когда ты писал посты в ФБ, не знал, чем история закончится. А когда готовил книгу к печати, уже знал, что она закончилась благополучно. У тебя был соблазн как-то вернуться к первым постам и как-то их пригладить, придать задним числом более оптимистичное звучание?
Александр Беляев: Я писал посты так, чтобы они сразу были нормального журналистского качества. Не было у меня чего-то типа "сбегать на кровь голодным"... Мне не нужен был такой стиль. Я писал эти заметки как репортажные.
Но сейчас я понял, что когда прошлым летом собирал и дописывал эту книжку, то не очень еще отошел от событий годичной давности, от того 1 июля. Тогда у меня еще была психология больного человека. Я жил в этом. У меня тогда что-то поутихло, всякие боли... Химиотерапия уже закончилась, которая больше всего на мозги влияет. Питание стало налаживаться. Но все равно я сейчас понимаю, что у меня тогда была психология больного и напуганного человека. Прошло меньше года после операции, а это ничего. Год после операции - там такая плохая статистика, высокие риски рецидива. Я каждого нового обследования ждал с большим страхом. Поэтому - да, в то время я еще в этом жил.
Рак вообще подлая штука. Услышать "Ты вылечился" почти невозможно. Хорошо бы, чтобы вошел в длительную ремиссию. Надо все сделать, что только можно, - опухоль удалить, метастазы, если они есть, убить и т.д. Но и тогда не считается, что человек выздоровел. На учете в онкодиспансере стоят пожизненно. Поэтому тут нельзя говорить о каком-то финале, исходе... Пока он вот такой: прооперировали, удалили желудок полностью, два отдела пищевода, наблюдали, лечили, химиотерапию делали, иммунотерапию...
Но сейчас я думаю, что у меня нет психологии больного человека. Мне неохота в этой теме копаться. Онкологическая болезнь тебя меняет. Потому что ты теперь живешь с этим. И будешь все время жить с этим - дольше, меньше... Твоя задача в этих обстоятельствах улучшить качество жизни по максимуму. Это отдельная очень интересная тема. Я бы за нее в принципе взялся. Потому что есть примеры просто сногсшибательные. Но пока не хочу, потому что у меня сейчас нет психологии больного. И я не хочу про это думать.
Так совпало, что мы пережили ковид, пандемию и карантин. Вроде мы из него выходим, почти вышли. Но очевидно, что мы не вернемся в ситуацию февраля 2020 года. Мир стал другим. В твоем личном случае - ты чувствуешь что-нибудь подобное? Ты стал другим?
Александр Беляев: Безусловно. У меня половина книги об этом. Мало того, я вообще самонадеянно скажу, что я стал лучше. Во мне произошли позитивные перемены. Я часто вспоминаю себя трехлетней давности, когда я был на каком-то пике невроза. Язвы, сердцебиение непонятно какое, плохой сон, гипертония сильная, боли какие-то в груди, обмороки. Я все списывал на нервы. Видимо, от нервов это началось. Мама тогда умирала. Я просто помню это. Три года назад я был абсолютный невротик, псих, которых бесился из-за всего. И из-за этого принимал неправильные решения. Когда по мне жизнь так проехалась, и мне просто пришлось физически какое-то время лежать в постели, сначала до операции, потом после операции, потом во время химиотерапии. Когда ты ничего не можешь и ничего не хочешь, это период смирения, и это тебя меняет. Я очень рад, что сейчас я не обращаю внимания на всякую ерунду. Рад, что к некоторым вещам я отношусь гораздо более практически. А к некоторым гораздо более философски.