Время расставило всё по местам: "Штиселя", как выяснила израильская пресса, с преогромным удовольствием смотрят сами ультраортодоксы. Про остальных зрителей и говорить нечего: стабильное место в трендах Netflix - показатель громадной международной популярности на уровне мощнейших, широко раскрученных суперхитов стриминга. Да и немудрено, ведь мало какой телепроект лёгкой весовой категории, сделанный без копейки голливудских денег, может предложить столько всего сразу - от ярких, моментально становящихся родными героев, приятной картинки и любовно проработанного сеттинга до безупречного сочетания ситкома с меланхолией.
Долгожданный третий сезон держит марку: он так же деликатно приглашает не к осуждению евреев-харедим, но к внимательному, вдумчивому, толерантному ознакомлению с их образом жизни. Спорным, отчасти абсурдным, иногда способным насмешить, а иногда шокировать неподготовленного "мирского" зрителя - но уж точно не чуждым ничего человеческого. Это, конечно, отдельное искусство - обходиться одновременно и без сглаживания острых углов, и без пошлых карикатур: ясно, что главное здесь - по-прежнему уникальный экзотический колорит, и "Штисель" не упускает случая его обстоятельно, неторопливо просмаковать, однако персонажи на экране - ничуть не пародийные манекены в шляпах и париках.
Все до единого - живые, объёмные, типажами-характерами узнаваемые, и ситуации у них, в общем-то, понятные: у кого-то не складывается на личном фронте, у кого-то хлопоты на материальном, кто-то не ладит с детьми, кто-то влюбляется, болеет, умирает, так далее, тому подобное. Нюансы, разумеется, трудно не заметить: что нашей, светской, публике покажется абсолютной мимолётной ерундой - скажем, покупка малознакомым соседом автомобиля или незапланированная встреча сына с девушкой - то для жителя района Геула непременно оборачивается экзистенциальным потрясением. Но в целом-то многое здесь очень знакомо и универсально: вот - радости, вот - горести.
Притом вторых стало ощутимо больше: та тихая, мягкая скорбь, которой сериал всегда был тонко окутан, ныне всё норовит заостриться. Протагонист - достопочтенный ребе Шулем - нежеланием перемен постепенно отталкивает даже самых близких: им трудно понять, что мотивы у старого упрямого консерватора в основном благородные. Сын Шулема Акива вроде бы исполнил дерзновенную секулярную мечту - стал востребованным художником, вот только сразу потерял кое-что важное и застрял в творческом кризисе. Липпе Вайс, ранее прослывший "бунтарём", теперь вообще почти революционер - правда, до сих пор не до конца уверенный в своей правоте и потому обречённый на мучительную рефлексию.
Не стоит к тому же забывать, что все они трепещущие перед Богом - люди, чьи жизни если не полностью, то в значительной степени подчинены религиозным установкам, которые, впрочем, сами по себе не дают гарантии от страданий. Скорее даже наоборот, и в этом смысле "Штиселя" вполне можно считать очередной интерпретацией ветхозаветных сказаний - к счастью, не такой безжалостной, как, например, "Серьёзный человек" братьев Коэн, но местами не менее драматичной. Плюс ещё и невероятно трогательной: в коротеньком эпизоде, когда за семейным столом вдруг дружно собираются усопшие разных поколений, к горлу подкатывает рекордных размеров ком.
Хотя грустить напропалую шоу всё-таки не даёт. Обиды тут прощаются, боли утоляются, трагическое неизменно уравновешивается комическим. Диалоги полны презабавных анекдотов и афоризмов ("Если мышь не идёт к раввину, гора пойдёт к Магомету", "Расскажи Господу о своих планах, и Он поплачет вместе с тобой"). Авторы искромётно шутят не только над стереотипными представлениями об ультраортодоксах, но и над новейшими трендами вроде пресловутой "культуры отмены": она, представьте себе, добралась уже и туда. А вдобавок отдельная сюжетная арка сезона посвящена проблематичным съёмкам сериала про харедим - и где ещё подобная метаирония будет столь же уместной?