Особенность устройства международной балетной жизни в "мирный", беспандемийный период такова, что представители старшего поколения вечно колесят по миру, возглавляя труппы, давая мастер-классы, создавая спектакли. Еще сложнее заставить замереть хоть на день артистов в зените карьеры: если они не заняты в постановочных репетициях, гастролях и спектаклях своих компаний, это обычно означает травмы и болезни.
Поэтому собрать жюри, номинантов и лауреатов "Бенуа де ла данс" в один день в одном месте в полном составе невозможно было всегда. А лауреаты порой являются за своими статуэтками работы Игоря Устинова с заметными опозданием - как продемонстрировал в этом году Леонид Сарафанов, чье путешествие из Петербурга в Москву за призом заняло 15 лет! За это время он из солиста Мариинского превратился в лицо Михайловского театра, мог бы перейти в категорию "старейших-мудрейших", но, к счастью, как показал московский концерт, сохранил юношескую форму.
На этот раз остался ждать своего обладателя в Москве приз "За жизнь в искусстве", присужденный Энтони Доуэллу, образцовому принцу британского балета. Зато лично Светлане Захаровой вручил совместный приз, учрежденный "Бенуа" с международным призом "Позитано", итальянский посол Паскуале Терраччано.
Московские балетоманы порадовались также за сценографа и композитора величественного "Проекта Данте" Королевского балета Великобритании Таситу Дин и Томаса Адеса, Юрия Посохова, в третий раз названного лучшим хореографом (за "Анну Каренину" в чикагском "Джоффри балле"), этуаль Парижской национальной оперы Амандин Альбиссон ("Кармен" в постановке Матса Эка) и приму Большого театра Екатерину Крысанову ("Жизель" в версии Алексея Ратманского), которые поделили звание лучшей танцовщицы, а также за испанца Хесуса Кармона, чья программа "Игра" в его же постановке для лондонского театра Сэдлерс Уэллс принесла победу в номинации "Лучший танцовщик".
Часовой концерт лауреатов и номинантов, сопровождавший торжественную церемонию, приподнятую атмосферу сначала не поддержал. Составленный почти исключительно из номеров современной хореографии, вырванных из естественной среды своего обитания в спектаклях, он скорее свидетельствовал об унынии и неопределенности, которую ощущают творцы в сегодняшнем дне.
Тучи безнадежности, как ни парадоксально, разогнало загробное па де де из второго акта "Жизели" в версии Алексея Ратманского. Хладная отстраненность классики была идеально представлена Екатериной Крысановой и Давидом Моттой Соаресом. А в жизнеутверждающую тональность зрителей перевел Хесус Кармон, чье фламенко, густо замешанное с современным танцем, поставило точку в подведении прошлогодних итогов. И запятую перед будущими.