Импортеры в ЕС должны будут покупать углеродные сертификаты по цене, которая была бы уплачена, если бы импортируемые товары произвели в соответствии с правилами ЕС по ценообразованию на углерод. Ожидается, что первые выплаты начнутся с 2026 года, а сбор информации по углеродному следу с 2023 года.
Согласно расчетам минэкономразвития, СВАМ затронет российские поставки железа и стали, алюминия, труб, электроэнергии и цемента в объеме 7,6 млрд евро в год.
Углеродный налог негативно повлияет не только на импорт из России, но и на компании в ЕС. По оценкам минэкономразвития, совокупная ежегодная дополнительная нагрузка на немецких и французских импортеров составит 220 млн евро по продукции черной металлургии и 526 млн евро по алюминию. Риски удорожания сырья очевидны и для европейских производителей. Представители алюминиевой промышленности ЕС попросили исключить их из действия углеродного механизма.
Риски, связанные с применением углеродного налога, выходят за рамки потерь внешней торговли ЕС с Россией или другими торговыми партнерами. Охват углеродным регулированием только отдельных этапов цепочек создания стоимости создает стимулы для переноса предприятий, связанных с импортом товаров из перечня СВАМ, за пределы ЕС, в страны с более мягкими требованиями по углеродному регулированию. В таких условиях эффективность CBAM в решении проблемы "утечек углерода" снижается.
Нельзя забывать и о рисках для менее развитых стран, возможности форсирования модернизации промышленности которых ограничены, особенно с учетом пандемии и кризиса. В этом случае инструменты климатического регулирования идут вразрез с помощью развивающимся и наименее развитым странам.
В минэкономразвития уже обозначили риски несоответствия CBAM правилам Всемирной торговой организации (ВТО). Во-первых, речь идет об установлении дополнительных сборов сверх уровня связывания тарифных обязательств, который превышать нельзя. Во-вторых, нарушается режим наибольшего благоприятствования в связи с разными условиями CBAM для разных стран-партнеров. Здесь роль играет наличие в странах-партнерах систем торговли квотами на выбросы СО2 или углеродного ценообразования, которые могли бы гарантировать функционирование инструментов, способных предотвратить "утечку углерода" и негативные глобальные эффекты. Наконец, меры ЕС могут сформировать неравные условия для отечественных и импортных товаров, особенно в случае сохранения бесплатных квот для национальных производителей, т.е. нарушение положений национального режима.
Помимо этого, ЕС, скорее всего, придется поддерживать национальных производителей и экспортеров, которые столкнутся с удорожанием сырья и компонентов. В этом случае ЕС могут обвинить в нарушении положений Соглашения по субсидиям и компенсационным мерам ВТО.
В ответ на эти претензии ЕС может сослаться на статью ХХ ГАТТ, которая содержит положения по общим исключениям из обязательств ВТО, в частности, в случаях защиты жизни и здоровья людей, животных и растений, а также сохранения природных ресурсов.
Односторонний и радикальный формат мер, подобных углеродному налогу ЕС, несет в себе риски для восстановления мировой экономики и международной торговли на фоне пандемии коронавируса. Неопределенность относительно преодоления последствий пандемии усугубляет прогнозирование условий деятельности компаний. Согласно данным Международного энергетического агентства, в период борьбы с последствиями пандемии возможности инвестиций в сфере "зеленой" энергетики ограничены. В проекты в этой сфере направляется только 2% средств из более чем 16 трлн долларов, которые выделяют на ликвидацию последствий пандемии COVID-19.
Россия выступает за многосторонние форматы взаимодействия в решении климатических вопросов. Речь идет о Рамочной конвенции ООН об изменении климата и Парижском соглашении, площадке ОЭСР, других многосторонних инициативах. Необходимо формирование международных договоренностей с учетом национальных приоритетов, возможностей и особенностей. Германия и Россия договорились продолжить обсуждение климатической повестки и "зеленого" курса ЕС.
Но нам необходимо продвигать более тесное взаимодействие на международном уровне в поиске более гибких договоренностей по климату, в меньшей степени увязанных с международной торговлей, которая должна оставаться важным каналом восстановления глобальной экономики.