Кто такая Рина Зеленая - теперь знают только люди старших поколений, которые в юности, едва услышав это имя, бежали к радиоприемникам. Не сыграв ни одной главной роли, актриса стала кумиром миллионов.
О своей жизни она рассказала в книге "Разрозненные страницы". Название идеально выражало природу ее творчества - нечто бессвязное, нелогичное, с запинками и придыханиями. Это все, как будто прямо сейчас сымпровизированное, складывалось в картинку такую типичную, что люди, узнавая, радостно смеялись и потом передавали друг другу вот такие отрывки из обрывков:
- Денег с него не берут! Вы когда-нибудь видели, чтобы с человека не брали деньги?!!
- Почему вы высказываетесь? Вы же не член худсовета! (в фильме "Девушка без адреса")
Все думали, что Зеленая - псевдоним. А это ее настоящая фамилия: отец был Зеленый. Правда, был еще один Зеленый - губернатор в Одессе, которого многие одесситы считали ее папой, хотя у нее был свой, из Ташкента. А Риной она стала просто потому, что однажды на афише не хватило места для длинного имени Екатерина.
Для больших ролей у нее с лихвой хватило бы таланта, но тогда мы не имели бы ту Рину Зеленую, которую так любили. Она - мастер коротких дистанций. Снайпер, которому не нужно длинных пулеметных очередей, чтобы поразить человека - достаточно одной фразы:
- От этого у меня каждые пять минут разрыв сердца делается!
И фраза улетала в вечность, потому что в ней все шедевр - от порядка слов до уникально типичных интонаций.
Она эти фразы выстреливала легко и естественно, как ребенок. Хотя читала детские рассказы таких авторов как Владимир Маяковский, Сергей Михалков, Корней Чуковский или Агния Барто. Она их тексты разминала, как глину, и создавала нечто самостоятельное, чего больше не смог бы никто:
- А на луне, на луне, едет медведь на слоне - лунный медведь, голубенькие глазки...
И с этими коротенькими миниатюрами, с этими неуверенными и нестойкими интонациями создала целую эпоху в искусстве эстрады, театральной миниатюры, киноэпизода. Она эту эпоху олицетворяла. Замечательную эпоху утонувшей Атлантиды, где творили гиганты. Зеленая с этими гигантами гуляла по набережным Ялты и играла в бильярд - как с Маяковским. Читала рассказы Горькому. Дружила с Алексеем Толстым. Вместе с Игорем Ильинским, Георгием Тусузовым, Михаилом Гаркави играла на сцене театра-кабаре с оптимистичным названием "Нерыдай". В комедийном шоу Театра обозрений рвала зубы молодому Аркадию Райкину. Выступала на фронтах Отечественной войны вместе с Шульженко и Утесовым. Снималась в кино с Любовью Орловой, Фаиной Раневской, Ростиславом Пляттом, Олегом Борисовым... Она из тех времен, когда наши звезды жили одной жизнью со зрителями, испытывали те же трудности и не бравировали своей популярностью. Из тех песенных легенд, когда страна была огромной, и люди в ней не делились по национальностям и расам, ощущая себя одной семьей. И в этой семье она была любимицей.
Что сделало ее популярной? Сначала - те рассказы взрослым о детях. Это было ее открытие, повторить чудо не удалось никому. Рина Зеленая имитировала не столько детский голос, сколько детскую психологию. Простодушие, без которого не откроешь подводный смысл слов. Наивность, без которой не создашь парадокса. И ужасную серьезность отношения к любой малости.
- При моем щенячьем росте не угрызть мне толстой кости! Я сильнее прочих блюд эти пончики люблю! ("Сказка о Пете, толстом ребенке", Маяковский)
Эти ее радиорассказы собирали громадную аудиторию. Но они были самыми многометражными из ее ролей. Потому что в кино ей доставались не миниатюры даже, а разрозненные фразы.
Теперь в кино такие мгновенные появления суперзвезд называют "камео" - за них платят огромные деньги. А тогда и Рина Зеленая не считалась суперзвездой, и слова "камео" не знали, тем более - огромных денег за такие крошечные сцены.
- Я думаю, мне придется уйти: ей, видите ли, не нравится мой репертуар и моя манера исполнения. Как будто она что-нибудь в этом понимает. Если хотите знать, меня давно приглашают в кино "Перекоп", - я там буду петь между сеансами! ("Дайте жалобную книгу", 1965)
Кино Рина Зеленая любила до невозможности. Ей там нравилось все - и экспедиции с трудностями жизни на перекладных. И запах гримуборной, и потрескивание осветительных приборов, и хлопушка помрежа. Но режиссеры ее не замечали:
- Всех снимают - а я в театре. Все говорили: "Рина! Рина!", а снимали других актрис. Наверное, тогда надо было выйти замуж за какого-нибудь кинорежиссера!
Когда ей было уже под тридцать, ее пригласил режиссер Николай Экк сняться в первом советском звуковом фильме "Путевка в жизнь". Ему нужна была девочка, которая споет хулиганскую песню. Рина Зеленая подходила: она все еще смахивала на уличного мальчишку в лихом кепаре. Песню выбрала сама:
Юха-юха, юха-ха-ха,
Чем я, девочка, плоха?
Юбочка бордовая,
Сама - чернобровая!
На столе стоит чернило,
А в черниле два пера.
Прощай, папа, прощай, мама,
Я поеду на Кавказ!
Узнать Рину Зеленую здесь трудно: песенка идет на кадрах слушающих ее беспризорников. Рину Зеленую это очень обижало: "я пою, а на экране черная полоса". Черной полосой она считала чумазые лица ребятишек. И решила пробиться в кино по-настоящему. Вместе с Агнией Барто написала сценарий "Подкидыш" и с ним явилась на "Мосфильм". Сценарий там понравился, картину стала снимать режиссер Татьяна Лукашевич. В ней согласились играть Плятт и "сама Раневская", для которой роль вздорной дамы на улице Горького стала роковой - все мальчишки страны дразнили ее "Муля, не нервируй меня!".
Роли для себя Зеленая не написала. И только в ходе съемок Татьяна Лукашевич почувствовала, что неплохо бы ввести в фильм какой-нибудь смешной персонаж. И Зеленая сымпровизировала домработницу, придумывая текст прямо на съемке:
- Вот тоже пришла старушка, попросила воды напиться. Выпила, потом хватились - пианины нету!
В музыкальной комедии "Весна" у нее не наберется и минуты экранного времени. Но не будем думать о секундах свысока - они реально вошли в вечность:
- Губы такие уже совершенно не носят!
Это придуманная ею роль гримерши:
Ей: У меня один ус короче! -
Она: Неважно. Следующий!.. Прежде всего должны мне выдать тапочки, если они мне полагаются. А потом я уже могу с ними делать все, что мне угодно... А главное дело, они хотят меня все отправить в отпуск. Как будто я могу с такими нервами в отпуск ехать!
Обратите внимание: в словах нет ничего особенно смешного. Но они смешны своей непредсказуемостью: деловитое пламенное словоизвержение, клокочущий в душе мир, который спешит вырваться наружу и немедленно восстановить повсюду справедливость.
Когда Рина Зеленая не играла детей, она играла неутомимых активисток:
- Я как общественница могу сказать очень многое. Взять хотя бы сбор металлолома. Сейчас школьники снимают и сдают крышки от уличных колодцев, но теперь это категорически запрещено, потому что многие жители проваливаются туда и опаздывают на работу.
Или:
- В общем хорошо. Но - нехорошо! Мы все-таки молодежное жюри, а вы рассказываете о каких-то совершенно неправдоподобных вещах. Ну где вы видели, чтобы мужья изменяли женам! Я лично такого совершенно не помню. ("12 стульев", 1971)
В одной из сценок она врывается в кабинет милицейского начальника, которого играл Михаил Пуговкин. Она была возмущена не тем, что похитили какую-то артистку, а тем, что в деле похищения артистов нет никакой системы, одних похищают, других - почему-то нет:
- Ведь, понимаете: зритель восхищается - артист похищается. Похищенный артист - это звучит как звание! Пожалуйста, запишите: улица Продольная, бывшая Поперечная. Наш дом капитально ремонтируют, и как только отремонтируют, его сейчас же снесут, и я тогда буду у Адрианы. Она некрасивая, но породистая. Она все-таки играла Дездемону, и ее своими руками душил народный артист Удмуртской АССР. А ее второй муж - он со всеми удобствами и с мусоропроводом... Почему у вас такое странное лицо? У вас голова болит? Послушайте, я вам дам замечательный рецепт, и всю вашу голову как рукой снимет... Я сама была моржом, но я просто не переношу холодную воду. (телевизионный фильм-концерт "Похищение", 1969)
Эта парадоксальность мышления была свойственна Рине Зеленой и в жизни. Даром изъясняться фразами, которые может родить только гений, наделены очень немногие. Так вошли в вечность афоризмы Раневской. Зеленая ей не уступала:
- Извините, что я вас застала, - таким вежливым извинением она обычно начинала телефонный разговор.
Дар бывает заразительным, и все, кто общались с Риной Зеленой, заражались этим ее талантом воспринимать мир и реагировать на него с детской гениальной наивностью:
- Нет, это не годится! Разве черепахи такие шляпы носят?! - воскликнул режиссер Леонид Нечаев, увидевший ее костюм для роли Тортилы в фильме "Приключения Буратино".
- Человеческой роли не дождалась - так хоть Черепаху сыграю! - радовалась Рина Зеленая.
Однажды с режиссером Игорем Масленниковым мы заговорили про его фильм о докторе Ватсоне и Шерлоке Холмсе. Он рассказывал о трудностях с утверждением на роли артистов, исполнение которых теперь кажется эталонным:
- Ни Рину Зеленую, ни других артистов на студии долго не утверждали. Ливанов не подходил, потому что знаменитый скандалист, у Соломина для англичанина слишком русское курносое лицо, Рина Зеленая слишком стара и т.п. Но поскольку я был худруком объединения, я вымолил право сделать нечто вроде пилота. И когда мы сняли половину серии, все сразу успокоились. А Рине Васильевне я сразу предложил расширить ее роль - но она отказалась: "Нет-нет, я никогда еще не играла мебель, и мне это очень нравится!". Она была очень остроумным человеком. Ее на самом деле звали, как мою маму, - Екатерина Васильевна. И я ее спросил: можно мне вас так называть? Она ответила: "Лучше зовите меня - Руина Васильевна". Текст она вряд ли помнила, да он ей был и не нужен: она его придумывала так, как не смог бы больше никто.
Мне посчастливилось: я видел Рину Зеленую, разговаривал с ней и даже гулял с ней по Садовому кольцу. Дело было так: позвонил легендарной артистке и, робея, попросил об интервью для газеты. К моему удивлению, она немедленно согласилась. Я на такую удачу не надеялся, думал, что назначит где-то на неделе: у актеров вся жизнь расписана заранее. А ее никто давно не снимал, всеми любимая актриса чувствовала себя забытой. Она предложила приехать через час. Я стал смущенно объяснять, что через час не смогу, уже что-то назначено. Попросил - через день. Она ответила фразой, которая занозой сидит в памяти многие годы:
- Вы знаете, сейчас очень принято умирать…
Стоит ли говорить, что уже через час я был у нее. Мы долго бродили по грохочущему Садовому кольцу, слабеющий ее голос тонул в этом грохоте, и я никогда не прощу себе, что эту единственную встречу с легендой моей юности принял тогда за пролог к будущим увлекательным беседам. На моем стареньком и ненадежном диктофоне остался только грохот Садового кольца. И эта фраза: "Сейчас очень принято умирать".
Спроси сегодня на улице у любого человека моложе тридцати: "Кто была Рина Зеленая?" Хорошо, если ответит сотый. Наша память в век кино, телевидения и звукозаписи стала еще короче.