Четыре дня аншлагов - в рамках разрешенных 70 процентов заполнения залов. Четыре дня оваций - на все сто сорок процентов. Множество восторженных отзывов в прессе и социальных сетях. И единичные возмущения "не тем Толстым" и не тем пониманием русской классики не вполне русским режиссером. Спорить с этими единицами не хочется, как минимум, по двум причинам.
Во-первых, каждый имеет право на свое критичное мнение, и хорошо, что хотя бы в театральной сфере оно пока еще не считается экстремистским. И, во-вторых, самое последнее дело судить художника по национальному признаку, а не по уровню его творения. Да еще такого мастера с мировым именем, как Римас Туминас.
Смотреть его "Войну и мир" можно бесконечно. Почти пять часов фантастического действа пролетают как миг, и завороженная публика не бросается после закрытия занавеса к выходу, а стоя, без устали аплодирует артистам.
Поэтика любви, печали, обмана, надежд, войны, мира, смерти и жизни так пронизывает душу, что выдохнуть тяжко. И серая действительность за стенами театра уже не кажется такой серой, а вечно загадочное Отечество уже не кажется таким безнадежно загадочным.
Вселенский философ Туминас очистил толстовские зерна от плевел и показал каждому из нас, как мы все равны перед вечностью. Равны в своих заблуждениях, устремлениях, мечтах и ошибках. И как все обречены на уход в эту вечность, все без исключения, только одни с просветленной душой, а другие с заблудшей.
Зрители за эти стремительных пять часов успели и посмеяться, и поплакать, и задуматься, и забыться, и опьянеть от музыки, и оглохнуть от тишины...
За этот пролетевший стремительно миг публика прожила целую жизнь, осознав вдруг в финале, что наша жизнь и есть лишь миг во мраке мерцающей вселенной. Мерцающей от того, что для одних этот миг светлый, а для других - так себе.
После спектакля, оваций и слез никто не хотел расходиться, хотя часы готовились пробить полночь.
Гости из литовского Малого театра, созданного Туминасом, подарили вахтанговскому директору Кириллу Кроку бронзового фонарщика, чтобы он хранил в Театре туминасовский свет.
Друзья Театра не уходили, а собрались в нарядном фойе с накрытыми столами и полными бокалами.
Но выпивали символически, потому что главным было желание не бокал поднять, а выразить свое восхищение уставшим счастливым актерам, высказать свою признательность очень уставшему и почти счастливому Туминасу.
Чтобы хоть как-то отвлечь его от этой усталости и пробудить его самоиронию, актеры преподнесли ему неожиданный говорящий подарок. Говорящий не просто цитатой Пьера Безухова из спектакля, но и многими смыслами, понятными всем.
Актеры подарили своему Мастеру старинное фото Льва Николаевича, толстовскую долгополую рубаху и соломенную шляпу. Жена Туминаса помогла ему облачиться в этот наряд, заботливо расправила рубаху на его груди и рассмеялась вместе с Римасом. На толстовке красовалась фраза: "Да русский я, русский".
Кто знает, быть может в этот миг где-то там, в мерцающей вселенной, увидев эти слова, улыбнулась и мама Римаса Туминаса, его русская мама из семьи старообрядцев. Она-то хорошо знает, что у таланта ее любимого сына давно уже нет ни границ, ни национальности.