Подвиг 20-летнего пулеметчика Сильницкого из партизанского отряда под командованием Даниила Райцева был совершен весной 1942-го, когда сопротивление гитлеровцам на белорусских землях только разворачивалось. Листовки и другие информационные материалы о погибшем герое активно распространялись в оккупированных нацистами районах Беларуси, его пример вдохновлял молодежь, только собиравшуюся уйти в лес. Сразу несколько белорусских партизанских отрядов были названы его именем. При этом биографических фактов о самом Михаиле до сих пор известно немного - впрочем, их и не могло быть в избытке у росшего на самом берегу Западной Двины простого сельского парня, сына деревенского кузнеца Федора Ивановича Сильницкого.
Партизанский стаж Михаила был совсем невелик. В итоге в посмертных воспоминаниях появилось даже два разных Сильницких. В изданной в 1964 году книге второго секретаря ЦК КП(б)Б, известного организатора партизанского движения Петра Калинина читаем: "Отважный, скромный, молчаливый, но всегда готовый выручить товарища - таким знали партизаны Мишу Сильницкого". Называет Калинин и источник такой информации - это партийный работник Виталий Романов, побывавший весной 1942 года за линией фронта во многих партизанских отрядах. Сведения Романова и легли в основу посмертного награждения Сильницкого звездой Героя.
Совсем другим, далеким и от скромности, и от молчаливости, предстал молодой партизан в очерке известного белорусского писателя Кондрата Крапивы "Михаил Сильницкий", изданном в Москве весной 1943 года отдельной брошюрой тиражом 30 тысяч экземпляров. Текст Крапивы получился по тем временам максимально документальным - о детстве и юности сына в деревнях Заполье и Курино Суражского района Витебской области автору рассказала мать Михаила Вера Николаевна, а о его боевых делах поведали в Центральном штабе партизанского движения. По словам матери, с первенцем семье Сильницких пришлось совсем непросто - то на крышу залезет, то на березу, то на плоты на Двине убежит, а то и в реку сиганет, рано научившись плавать. Изрядно проказничал будущий герой и в школе, где его особо привлекал кружок Осоавиахима, в котором были стрельба из малокалиберной винтовки и лыжи.
Крапива красочно рассказывал подробности: "Возле Курино есть высокая гора - Малиновская. Гора эта весьма крутая. На нее и летом просто так тяжело взойти. А Миша катался с нее на лыжах. И когда он на перемене, схватив лыжи, взбирался на Малиновскую гору, то тогда все ученики школы собирались посмотреть на отличное зрелище. Они с завистью и восторгом следили за ним. Каждый его выкрутас вызывал бурное одобрение. Никакие звонки тогда не действовали, и учителя вынуждены были употребить энергичные меры, чтобы собрать учеников в классы и посадить за парты. А Мише тем временем снижали оценку по дисциплине. Когда Мише не давали лыж, он организовывал соревнование по бегу - от одного телефонного столба до другого. Сам раздавал награды победителям и стыдил отставших. Страсти разгорались, время шло, про урок забывали, и учителя снова вмешивались, и оценка по дисциплине в Мишином дневнике снова ползла вниз".
Созданный Крапивой образ был вполне узнаваем и достоверен - таких ярких и отчаянных парней в предвоенном поколении было немало. И образование всего в пять классов, полученное Сильницким, было вполне типичным для этого времени.
Вместо учебы была работа, тяжелая и разнообразная, - зимой Миша работал с отцом в колхозной кузнице, летом подворачивался разнообразный сезонный труд - штурвальным на речном пароходе (Западная Двина в районе Витебска в ту пору была активно судоходной), на кирпичном заводе, на военном строительстве. Характер молодого человека, по отзывам родных, оставался прежним: "К 18 годам Миша был ловким, стройным и сильным юношей. На вечеринках он был первым танцором и песенником, любил белорусские песни и танцы и был всегда душой веселой молодой компании".
В шестнадцать лет Сильницкий вступил в комсомол, в девятнадцать, в мае 1941-го, за месяц до Великой Отечественной, был призван в Красную армию под Воронеж. Окончивший на родине вечерние шоферские курсы, новобранец стал танкистом, но уже в самом начале войны был ранен и попал в плен на Смоленщине. Михаилу удалось бежать и с риском для жизни добраться до родного дома в деревне Курино. В партизанском отряде Даниила Райцева, действовавшем поблизости, Сильницкий стал пулеметчиком.
Роковой для него бой 28 марта 1942 года разгорелся в соседней с Курино деревне Плоты. Расположившись на чердаке крайнего деревенского дома, Михаил вел прицельный огонь по нацистским карателям, сумел прикрыть отход своих товарищей-партизан, а когда закончились патроны, пытался отбиваться от окруживших его гитлеровцев ножом. Родные с риском для себя сумели захоронить его тело на кладбище в Курино.
В последние тридцать с лишним лет весьма активны "разоблачители" подвигов белорусских партизан и подпольщиков. Что характерно, до Михаила Сильницкого их бурная деятельность пока недотянулась. Разве что один из польских историков в статье 2019 года назвал "поступок Сильницкого" мифическим, не приведя при этом ровно никаких аргументов. И аргументов таких найдено уже не будет. Героический подвиг Михаила Сильницкого останется в белорусской истории и памяти потомков именно таким, как об этом написал в 1943-м Кондрат Крапива: "Он мало пожил. На двадцать первом году отдал Миша молодую жизнь, защищая свой народ, свою родную Беларусь от фашистских людоедов".