На сцене девять человек - ученые, общественники, журналисты, священник-лютеранин, дирижер, писатель… Элита благополучной Дании, которой не дает уснуть "иранская проблема". В Иране бьют женщин плетьми, казнят "примерно по три человека в день" и делают ракеты, исламские фанатики грозят всему западному миру. Дискуссия, впрочем, не об этом, ведь все гнило в другом королевстве.
Участники симпозиума сразу уходят от политики. Один заявляет, что ключ к самостоянью человека - это "отдавать не то, что ты хочешь отдать, а то, что у тебя хотят взять". Другой уверяет: "Всегда есть что-то более важное, чем все, что с нами происходит". Третий бьется в истерике, обличая лицемерие и ханжество, четвертый (красивая жена премьер-министра, которую позвали, чтобы он сидел в зале) пытается сформулировать, почему просвещенные европейцы несчастнее неуловимо-духовных индейцев Латинской Америки…
Докладчики так убедительны, что зрителю хочется согласиться едва ли не с каждым. Хотя ни одному, похоже, верить нельзя. Монологи отражаются друг в друге, то вступая в резонанс, то опровергая только что доказанные тезисы, обнажают сложные взаимоотношения между персонажами и их личные драмы. Фирменное вырыпаевское многословие вводит публику в транс, который периодически нарушается звуками стрельбы. Герои дергаются и падают, как в замедленной съемке, но спустя мгновение конференция продолжается как ни в чем не бывало. И очередной эксперт по "иранской проблеме" обрушивает на головы зрителей тонны пустой породы, которая вновь выглядит как откровение.
Пожалуй, только отец Августин (Андрей Новиков) произносит набор штампов именно как набор штампов - бегло, устало, но с внутренней убежденностью в том, что пока вода жидкая, сахар сладкий, на кровати спят, а "мысль имеет смысл", мир устоит.
Кому найдется место в нем - вот в чем вопрос.
Артисты Камерного делают каждого из героев по-своему обаятельным. Несмотря на "разговорный" жанр, подкупает в спектакле парад не идей, но людей. Даже если эти люди считают, что человек - лишь "мешок с генами" (как пародийный зануда Йенсен у Василия Шумского). Или всерьез провозглашают "всего четыре вселенских права" - как валькирия Астрид Петерсен у Яны Кузиной, кажется, готовая огнем и мечом извести тех, кто не дает иранским женщинам выбирать мировоззрение и сексуальную ориентацию. Страстные и вялые, умные и не очень, жаждущие навести в мире порядок и признающие свое бессилие - эти люди в одной лодке.
Декораций воронежским "датчанам" почти не требуется: стулья, столик ведущего, пара микрофонов и затемненная до поры барочная фреска "Ладья Харона, чары Ночи и Морфей" на заднем плане.
Режиссер Михаил Бычков выступил здесь и как художник, и как редактор - устранив, в частности, выдуманную драматургом нобелевскую лауреатку Ширин Ширази (в других постановках она отвечает за жизнеутверждающий финал) вместе с ее плохими "персидскими" стихами. (Хорошие персидские стихи, к слову, 26 декабря прочтет в том же Камерном театре переводчица Юлтан Садыкова в рамках "Мандельштамфеста".) Приговор остальным героям "Иранской конференции" подписан и приведен в исполнение.