Резкая постановка вопроса Москвой имела шоковый эффект. Плести кружева политкорректных, но не имеющих смысла высказываний теперь и некогда, и незачем. Штукатурка слетела, обнажив подлинную структуру здания.
Вскрылось несколько интересных вещей. Основная - масштабное расширение НАТО, начавшееся почти четверть века назад, не укрепило альянс ни в военном, ни в политическом смысле. С военной точки зрения в него вступили страны, вклад которых в общий котел возможностей мал, но претендуют они (согласно уставу) на равную долю из него. С политической - всё еще сложнее.
Следствием расширения стала рассинхронизация представления об угрозах. Действительно, трудно сформулировать опасность, которая в равной степени волновала бы, например, Канаду, Португалию, Литву, Грецию, Турцию и Исландию. Многолетние мытарства НАТО в поисках миссии после холодной войны разбивались о такое многообразие. Но в спокойной обстановке это оставалось предметом бюрократических дискуссий от саммита к саммиту. Если альянс оказывался востребован (операции начиная с югославской и далее), всегда находилась группа стран, которые брали на себя лидерские функции, остальные же ограничивались символической поддержкой.
Когда логика развития событий после холодной войны подвела к конфликту с Россией, казалось, что вопрос миссии закроется сам собой. Просто вернулась прежняя, да и ладно. Но всё обернулось иначе. Взаимная зависимость "новых старых" противников много выше, чем в ту пору. Противостояние с Москвой развернулось именно вокруг тех стран, которые подпадали под логику о неуклонном расширении НАТО как основе европейской безопасности. Логику, ставшую продуктом исхода холодной войны и затрагивавшую "наследство" проигравшей стороны - прежний соцлагерь и территорию бывшего СССР. Эти гарантии безопасности предусматривают готовность всего блока выступить против российского нажима, откликнувшись на призыв Восточной Европы. Должны предусматривать.
Тут, однако, вступает в действие то самое многообразие - немалое число союзников, даже тех, кто возвышает голос в поддержку, на деле не считает ситуацию опасной для себя. Там, на востоке, у них, мол, своя история и свои счеты, ради чего рисковать нам? И если в спокойное время такой разнобой легко вуалировать, в нервный момент надо занять позицию. Тем более что страны, которые боятся России, громко апеллируют к солидарности, которую им торжественно обещали. И публично от них отмежеваться - значит подорвать основу.
Говоря проще, когда принимались решения о расширении НАТО, никто всерьез не рассчитывал, что обязательства по защите могут быть востребованными. Обострение ситуации до состояния, при котором в ведущих странах на самом деле начинают говорить о войне, сразу сокращает задор и порождает коварные мысли в духе "а оно нам действительно так надо?". Это касается союзнического долга перед членами альянса, и уж тем более тех, на кого гарантии не распространяются, хотя пропагандистски всё обставлялось так, будто до братства по оружию рукой подать.
Казус с командующим ВМФ Германии, который разоткровенничался в Индии и был вынужден сразу уйти в отставку, показателен. Сомнения, высказанные вице-адмиралом, резонны, значит, не он один к ним пришел. Вопрос в приоритетах и национальных интересах. Зачем нагнетать конфликт с Россией, когда весь мир меняется не в пользу Европы и Германии, а поистине растущей и не обязательно дружественной силой является Китай? Главное - когда общая социально-экономическая обстановка и без того достаточно плоха, чтобы дальше толкать ее вниз разрывом с важным экономическим и основным энергетическим партнером.
За несколько десятилетий с НАТО произошла интересная трансформация. В годы холодной войны это был альянс, который твердо заявлял о готовности воевать, но ни разу этого не делал, что и создало образ крайне успешной организации. Затем блок фактически отошел от военного образа, упирая на то, что он является инструментом стабильности и политической трансформации. Парадоксально, что одновременно НАТО (весь или частично) начал по-настоящему воевать - в Югославии, Ираке, Ливии... То есть говорить о сугубо оборонительном характере альянса стало затруднительно. Наконец, наступил момент, когда военную идентичность надо подтверждать готовностью применить силу по просьбе напуганных союзников. Но что-то не хочется...
Российские шаги заставляют НАТО отложить в сторону демагогию и по-настоящему задуматься о задачах, интересах и пределах возможного. Не на уровне политпиара, а по существу. И это уже ценный результат.