Постановщики лишь чуть-чуть, деликатно, "подправили" Островского, но вписанные режиссером сцены отнюдь не убивают аромат классики, наоборот! Когда Мурзавецкая вместе с племянником (Андрей Анкудинов) начинают петь романс про отцветшие хризантемы, безмолвный фотограф на авансцене включает свой древний аппарат, и мы видим на заднике фотографии юной, молодой и зрелой Талызиной в разных ролях.
Ну да, пьесе 150 лет. Главной исполнительнице почти вполовину меньше. Но ведь и Мурзавецкая когда-то была юной "овцой", стать опытной "волчицей" ее заставили обстоятельства жизни. И кто знает, что крутится в голове у актера, когда он оживляет придуманный образ?
Длинное начало пьесы - все эти разговоры дворецкого Павлина (Виктор Гордеев) с работниками, которым задолжала Мурзавецкая, - режиссером решительно и весьма остроумно сокращено. Вместо собравшегося люда Павлин обращается к залу, понуждая всех разойтись по домам ("которые почище - останьтесь, остальные - к крыльцу!"). К слову, Павлин вполне оправдывает свое имя: разодет в камзол с какими-то экзотическими перьями, то и дело переходит на французский, всячески щеголяя своим статусом.
Вообще работа художников спектакля Марии Рыбасовой и Виктории Севрюковой достойна самых высоких похвал: в костюмах персонажей вполне угадывается стиль 70-х годов позапрошлого века, но есть еще и масса намеков на иные времена и нравы. Наряды персонажей хочется рассматривать как отдельное произведение искусства.
Главная мысль Островского - о том, как овцы и волки меняются обличьями и с легкостью пожирают друг друга, - достаточно жестока. Однако Игорь Яцко вместо "печальной комедии" явил нам просто комедию: с массой трогательных романсов, которые тут то и дело принимаются петь все, кому не лень, с зажигательными танцами, а главное - с острыми, репризными диалогами. Диалоги эти после спектакля так и хочется найти у Островского и перечитать заново: неужели и впрямь у классика было так все смешно? В сущности, режиссер явил нам искрометную шахматную партию, где все играют против всех и, манипулируя окружающими, в финале сводят счет к результату, устраивающему каждого.
Роскошный эпизод беседы Мурзавецкой с Лыняевым (Александр Бобровский): "И барышни - тоже волки? - Самые опасные! Смотрит лисичкой, все движения так мягки, глазки томные, а чуть зазевался немножко - так в горло и влепится" - становится ключом ко всему спектаклю. Похоже, женские роли здесь вообще выразительнее мужских. И актрисы на сцене с удовольствием демонстрируют нам механику "маленьких женских хитростей". Главная "овца", по замыслу драматурга, богатая молодая вдова Купавина. Но в исполнении Марины Кондратьевой - это такая Рената Литвинова XIX века: жеманная, с ломаными жестами, интонации с придыханием... И кто знает, во что обратится она, когда почует свою силу?
Прелестна сцена в финале: когда все "волки" уже, кажется, обрели свою добычу, Купавина начинает радостно крутиться перед старинным фотоаппаратом, принимая соблазнительные позы. Селфится, по-нашему говоря. Совсем как современные дивы, отхватившие лакомый кусок. Примечательно, что завершилась премьера "капустным" поздравлением имениннице. Мужская часть труппы спела оду во славу Валентины Талызиной на мотив "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла" - "Валя, ты много на себя взяла, теперь отчаиваться поздно, все мы здесь не звезды, ты одна на этой сцене..."
И эта шутливая ода прозвучала как необходимый и вполне естественный, очень стильный финал стильного спектакля.