- Здесь еще более-менее, - говорит сопровождающий нас ополченец Андрей. - А вот дальше по улице перекресток, к которому лучше не подходить. Там настоящая война.
Идем мимо разрушенных, сгоревших домов. Признаюсь, я даже не подозревал, что панельные многоэтажки могут так сильно гореть. На обочине - смятый, словно пластилиновый, трактор, у поворота - изрешеченный троллейбус на спущенных колесах. Раздавленные легковушки, по которым проехалась тяжелая военная техника. Еще одна машина, заваленная обломками здания.
Возле областной больницы интенсивного лечения собрались люди. Сюда тоже завозят гуманитарку и воду. Кроме того, в больнице остались несколько врачей и медсестер. Они снова начали принимать пациентов.
- Из Донецка привозят лекарства, мы оказываем посильную медпомощь, делаем операции, перевязки, принимаем роды, при необходимости проводим кесарево сечение. Работы очень много. Устаем, конечно. Сейчас обращается много раненных, примерно по 30 человек в день. Осколочные ранения, травмы лица, оторванные конечности. Самое страшное, когда привозят маленьких детей с оторванными руками, - говорит операционная сестра Анна.
К больнице подъезжает грязная "Волга". Частые пронзительные автомобильные гудки на время перекрывают шум боя. Люди перед больницей расступаются. На пороге появляются медики. Ополченцы передают врачам раненного мальчика, машина уезжает. Заходим в больницу. Уже в фойе здесь лежат люди. Сразу ощущается запах смерти, который ни с чем не спутать. Да, трупов много. Их хоронят на больничном дворе, но всех - не успевают.
Поднимаемся по лестнице. Вижу на ступеньках потеки крови, ведущие к дверям хирургического отделения. Кто-то ищет родственника, попавшего в больницу. Врач объясняет, что пациента на скорой вывезли в Донецк.
- А я не знаю, как забрать убитого мужа. Он лежит на Проспекте Мира, туда не пускают, говорят, опасно, идет бой, - жалуется пенсионерка с заплаканными глазами.
- Война есть война. Много ужаса и страданий, но главное, верить в лучшее и надеяться, что скоро все прекратится, - вздыхает еще одна женщина.
- А в больницу принимают инвалидов? - спрашивает пожилой мужчина. - Мы соседку привезли. Слепая, беспомощная совсем бабушка, и мы не знаем, что делать.
С верхних этажей больницы хорошо видны мариупольские кварталы. Невеселый это вид: над городом поднимается дым, гремят взрывы и трещат автоматные очереди. Часто чернеют пятна сгоревших многоэтажек.
- Вон там националисты особенно рьяно отбивались. Теперь отошли. А там все было заминировано так, что танки не могли пройти. Пришлось пригонять "Змея Горыныча", - говорит Андрей.
Под названием "Змей Горыныч" в войсках известна установка разминирования "УР-77". Разминирование происходит дистанционно. Для этого выстреливается лента с зарядами, происходит детонация, активирующая мины, и в минном поле появляется проход.
Нам советуют не высовываться из окон и вообще не задерживаться в оконных проемах: может и снайпер выстрелить, и осколок залететь. "Прилеты" здесь не редкость. Наш сопровождающий рассказывает, что недавно больницу обстреляли с украинской стороны из "Града". Немного не долетело.
- Полпакета выпустили. Упало в 100 метрах от собравшихся возле входа людей. Но мариупольцы уже опытные, как только начались взрывы - все быстро укрылись в больнице, только вещи снаружи остались, - говорит Андрей.
Проходим развороченные взрывной волной ворота церковной ограды. За ними - побитый взрывами и посеченный осколками храм.
Службы здесь сейчас не проводятся. Настоятель занят: помогает эвакуировать людей из города. Но горожане все равно приходят в храм помолиться и обрести хоть какое-то утешение. Говорят, что только вера многим помогает сейчас выживать. На церковном дворе - свежие могилки. Над некоторым - сбитые наспех кресты. Это захоронения погибших недавно горожан. Имена написаны ручкой на рейках.
- Батюшка благословил не препятствовать, если кто-то здесь будет хоронить своих близких. Это люди из соседних домов. Правда, пока таблички и надписи не из чего сделать, - говорят женщины, оставшиеся при храме.
Такие же захоронения есть и в жилых дворах. Особенно много свежих могилок появилось на бульваре Шевченко.
Я узнаю историю Татьяны Владимировны, которой только что исполнилось 67 лет. Этот день рождения она встретила без квартиры, которую сожгли националисты из запрещенного в РФ "Азова". Теперь пожилая женщина живет в храме на окраине города, куда ей пришлось пробираться под обстрелами.
- Да, вчера у меня был день рождения. С Божьей помощью прожила 67 лет. Батюшка спросил: хороший ли день рождения? Я говорю: конечно, хороший, потому что Господь сохранил жизнь. Поздравляли меня, желали мира. Он нужен нам всем. Я пришла в храм после того, как расположившиеся в доме напротив украинские снайперы из "Азова" начали обстреливать и поджигать квартиры. Я пыталась завешивать свои окна с разбитыми стеклами тканью и закрывать их фанерой, но это не помогло, взрывной волной с улицы все выбивало и срывало. А снайперы били по окнам. Я зашла в комнату, и тут выстрел. Но в этот момент я чуть повернулась и отступила на шаг. Пуля попала в дверную лудку. А через два дня в окна стали забрасывать... я даже не знаю, как это называется. Какой-то свистящий предмет, из которого вылетал огонь как горящие пульки, как фейерверк. Загорелась моя квартира и квартира у соседей внизу. Я выскочила на улицу в чем была одета, в тапочках.
Вместе с Татьяной Владимировной из грохочущего ада спасались соседи. Среди них была пожилая женщина с дочкой и внучкой. На улице спасающиеся мариупольцы снова попали под обстрел украинских националистов. Ребенок чудом уцелел.
- Пуля снесла каблучок на сапожке девочки, но ногу не задело. А ее бабушка пряталась от обстрела за телом убитого человека, и ей не давали подняться. Обстрел происходил на глазах у дочери, которая билась в истерике, а соседям пришлось ее удерживать, чтобы женщина не бросилась из укрытия за матерью. Я считаю, то, что происходит - это преступление. И мир должен о нем знать. Нельзя уничтожать мирное население и говорить, что мы сепаратисты. В чем наша вина? - задается вопросом Татьяна Владимировна.
Она рассказывает о том, как украинские военные гоняли под окнами жилых домов военную технику и установки "Град". Сделав несколько выстрелов, техника передвигалась на новые позиции, и от этого создавалось впечатление большого количества вооружения. При этом велась стрельба и по окнам жилых домов, хотя было понятно, что там остались только семьи с детьми и старики. Татьяна Владимировна просит помочь ей связаться с племянником Андреем, который служит в одном из ростовских храмов. Телефон и ноутбук остались в сгоревшей квартире. Поэтому она может обратиться к родственникам только через газету.
- Я живая! - говорит сквозь слезы женщина, отметившая свое 67-летие под грохот взрывов.
Под конец нашего разговора у церкви становится горячо. Где-то совсем рядом рвутся мины, на соседней улице вспыхивает стрелковый бой. То ли зачистка, то ли прорвалась группа националистов. Но на все это Татьяна Владимировна уже не реагирует: она привыкла жить в такой обстановке. Нас подгоняет сопровождающий ополченец: пора уходить. Уходим. А Татьяна Владимировна остается. Говорит, батюшка благословил ее остаться при храме, и пока она уходить не собирается.