Розовский - дитя страшного 1937 года, человек сразу нескольких эпох, шестидесятник, которому Евтушенко посвящал стихи. "РГ" поговорила с мастером о том, почему эпатаж - признак профессиональной слабости режиссера и зачем настоящий актер всегда мучается ролью.
Вы не раз говорили, что ваша главная книга - автобиография "Папа, мама, я и Сталин". А трехтомник драматургии, который вышел у вас к юбилею, что это для вас?
Марк Розовский: В трехтомнике 42 названия. Если знать, что пьесы никто не читает - только сумасшедшие или театральные люди - которые тоже в большинстве своем немного сумасшедшие (смеется) - то это большое испытание и большое счастье. Я счастлив, что этот памятник при жизни я получил. Пьеса - разведчик спектакля. Она создается за письменным столом, но живет по-настоящему на сцене, если это, конечно, не Чехов - но мы все не Чехов. Надеюсь, что кто-то заглянет в трехтомник. Может, что-то понравится, и моя новая пьеса заживет на сцене.
Вы - авторитарный руководитель? Споры на репетициях в театре "У Никитских ворот" - частое явление?
Марк Розовский: Авторский театр не означает авторитарный театр. Элемент навязывания своей художественной воли должен обязательно присутствовать. Режиссер - это хозяин спектакля. Но говорить, что только режиссер творит спектакль - это тоже ошибка. Мое дело проявить свою концепцию, если она у меня есть. Я много раз цитировал Станиславского - простые и справедливые слова: "Актеру ничего нельзя приказать. Его можно только увлечь". Но в процессе создания спектакля, конечно, происходят споры, дискуссии. В русском театре своя этика, особые взаимоотношения, которые складывались столетиями. Настоящий русский актер обязательно сомневается, он честно терзает себя, мучается ролью, хочет преодолеть свою неуверенность. Но мы все должны служить авторскому смыслу. И режиссер, и актер. Надо вместе "копать". Другое дело, когда поиск приводит к нервному ору, конфликтам, несоответствию режиссера и актера. Что такое постановка? Постижение авторского текста. Авторский текст не всегда отражается в словах, но и в поступках, поведении, интонациях. Нам важно найти глубину того, что за словом. Репетиционный процесс - это постижение театром литературного материала. Если процесса нет, то царят догма и возникает скука. Самое страшное, что в театре может быть, это скука.
С Олегом Павловичем Табаковым, который сыграл Сальери в вашем легендарном спектакле "Амадей", тоже вместе "копали"?
Марк Розовский: Уже на первой репетиции Олег Павлович сказал мне: "Маркулино (он меня называл Маркулино), делай со мной, что хочешь, я весь для тебя". Я, конечно, сомневался, как я могу давать указания Табакову. Но он помог мне сам. В профессию актера - такого великого, каким был Олег Павлович Табаков - входит не спорить с режиссером любой ценой. Объясните мне сверхзадачу, логику, мотивировки, и я буду играть. Не протестовать, а вместе творить образ. И у меня с Табаковым не было ни разу никаких проблем. Доходило до смешного. Мы репетировали последний монолог первого акта - монолог Сальери, обращение к Богу. Я долго ему говорил, каков смысл этого монолога. Он слушал-слушал, а потом в своей роли начал что-то отмечать, не задавая никаких вопросов. Я сначала подумал, что он записывает мои слова. Но он в тексте роли помечал "апл". Это аплодисменты - в каких местах должны звучать аплодисменты. И они звучали. Он выстраивал свою интонацию и ритмику так, чтобы в этом месте публика реагировала. Когда у Тарковского спрашивали, как вы работаете с актерами, он отвечал, что работать с актером не нужно. Рене Клеру задавали тот же вопрос. И он отвечал: "Я не работаю с актерами, я им плачу".
Но таких талантов, как Олег Павлович, больше, пожалуй, нет.
Марк Розовский: Таланта мало всегда. Талантов на Руси великое множество. Важно, как человек распоряжается своим талантом, насколько ценит его. Сейчас очень много актеров, которые имеют славу, но не имеют мастерства. Не все, конечно. В театре "У Никитских ворот" я бы с осторожностью пользовался их услугами. Есть, конечно, грандиозные артисты. Но сейчас нет драматургии, человечной, умной и философской. Где человечность и философия, свойственные великому русскому искусству? Это риторический вопрос. Я не нахожу ответа на него, поэтому от безвыходности сам пишу пьесы. Как могу! Не сочтите это за высокомерность. Сегодня, как и вчера, профессия режиссера и драматурга должны переплетаться. Это уроки в том числе мирового театра. Еврипид писал пьесы для своего античного театра. Мольер писал пьесы для своего театра. Шекспир писал для театра "Глобус". Я не Шекспир, не Еврипид. Но я иду этим же путем.
Но у Чехова не было своего театра.
Марк Розовский: Чехову - повезло. Случайно или неслучайно возникли Станиславский и Немирович-Данченко. Они сумели прочитать Чехова так, как никто до них не смог. А если бы этого не произошло, то, может, чеховские пьесы были бы похоронены где-то в архивах. Но произошло рождение Московского Художественного театра - великое событие русской и мировой культуры.
Вы не раз говорили, что кредо театра "У Никитских ворот" - живой академизм. Что это?
Марк Розовский: Наша задача быть живыми. Это наш живой академизм, под которым я подразумеваю театр, где любая, даже сногсшибательная, форма имеет мотивировку, а смыслы торжествуют вместо пустоты. "От студии - к театру", - завет Станиславского. Я не назначенец, поэтому здесь все родилось правильно, так, как завещал Константин Сергеевич. Репертуар, публика и труппа - из этого триединства возникает театр из ничего. У нас произошло строительство театра, коллектива, репертуара, возникла своя публика. Могучего театра, который может работать в самых разных жанровых изъявлениях - сегодня мы играем мюзикл, завтра - авангардную пьесу, послезавтра - психологический театр. В этом сила театра "У Никитских ворот". Предпоследняя премьера "Три мушкетера", а последняя - "Дядя Ваня" - это с точки зрения эстетики северный и южный полюса. И зритель это прекрасно чувствует. Он видит тех же самых актеров, которых он видел накануне, в совершенно разных изъявлениях. Это великолепная школа. Актеры каждый день в стихии игры, воплощения и перевоплощения.
Современные театры заигрались в эпатаж. Это не ваш путь?
Марк Розовский: Мне кажется, что эпатаж - это слабость. Не хочется никого обижать, но эпатаж - это отсутствие мастерства. Когда нечего сказать, то ты эпатируешь. Это детский сад режиссуры. Режиссерская мышца должна быть у мастера. Зона ответственности режиссера всегда присутствует в профессии. Если ты этого не чувствуешь, ты - шарлатан. Если ты не можешь построить спектакль так, чтобы шло от сердца к сердцу, то мне такой театр не интересен. Высокий театр большого искусства не терпит шарлатанства. Любое новаторство приветствуется. Но если новаторство отделено от культурного канона, то это псевдоноваторство. Текст пьесы Чехова - это канон. А спектакль - это версия, трактовка. Театр может предлагать зрителю разные прочтения: пожалуйста, разбирайтесь. Не надо ничего запрещать в театре, никакой цензуры не должно быть. Но эра фовизма захлестывает мир, и это не путь русского театра. "С меня должно что-то начаться, вот сейчас в этом спектакле я буду модным", - говорит режиссер. Но в истории театра были гении. Их что теперь - в мусоропровод спустить? Ты сначала попробуй сделать, как они. Да, бывают неожиданные выкрутасы - смотришь и поражаешься, как здорово это сделано. Но зачем? Почему? Поверьте, я не за скучный театр. Давайте искать. Давайте сделаем так, чтобы Чехов был автором больших страстей. Ведь человек ходит в театр за восхищением и правдой.
В вашем театре творчество и финансы разделены? Всеми деньгами занимается ваша супруга, директор Татьяна Ревзина? За ужином по-семейному не ведете беседы, что нужно где-то найти деньги на постановку или на ремонт фойе?
Марк Розовский: Каждый вечер я интересуюсь, сколько зрителей пришли, какие цены на билеты, насколько они соответствуют тому или иному периоду жизни Москвы, страны. Мы не заламываем цены, осторожно повышаем, а иногда и снижаем, чтобы привлечь зрителя. Мы - государственный театр: пользуемся государственной дотацией. Не хочется жаловаться, нас поддерживают, но нам далеко не всегда хватает. Кроме того, у нас есть благотворительные фонды, благодаря которым мы можем продавать билеты старшему поколению всего за 300 рублей. В театре "У Никитских ворот" 39 лет аншлаги. Театр выдержал и пик пандемии: 50% заполняемость зала - все в масках. 30 человек на сцене. Надо быть очень профессиональным актером, чтобы сохранять качество игры и работать с полной самоотдачей в таких условиях. В масках даже смех слышится по-другому.
Вы - автор четырех поэтических сборников, но не считаете себя поэтом. Почему?
Марк Розовский: Стишки имеет право писать каждый. После 60 лет я начал грешить этим делом. Большим поэтом я считаю своего друга и соавтора Юрия Ряшенцева. Я у него учусь. Я не кокетничаю и не собираюсь конкурировать с великими мастерами. Поэзия - проявление твоей сокровенности. А любой творец должен культивировать сокровенность. Это опять же тренировка режиссерской мышцы. И твой собственный стишок о переживании личного чувства вдруг поможет тебе в прочтении Чехова. Если я не вырабатываю ничего, то мне скучно жить.
С 8 по 14 апреля в театре "У Никитских ворот" пройдет Неделя мюзиклов Марка Розовского - режиссера-постановщика более 40 мюзиклов. Начнут с "Бедной Лизы". Покажут "Историю лошади", "Капитанскую дочку", "Три мушкетера" и другие хиты.