Вы ездили на Донбасс, когда редко кто решался туда поехать. Не собираетесь сейчас сделать спектакль про Донбасс?
Эдуард Бояков: Уже года два веду разговор с близкими друзьями, артистами, художниками о постановке поэмы Анны Ревякиной "Шахтерская дочь", и обязательно это сделаю.
Донбасс и Украина для меня не чужая сторона. Я крещен в Черкасской области, в родном селе моего деда. У нашей семьи кроме русских - украинские корни. И да, я много раз ездил в Донецк. Моя жена говорит, что ничто меня так сильно не изменило, как первая поездка туда в 2015 году. Донбасс не забыть: вот ты в центре Донецка, на улице Артема заказываешь в кафе капучино, а через 10 минут оказываешься в районе, в котором нет ни одного целого стекла. Сидишь в гостях у руководителей донецких театров или у директора филармонии Александра Парецкого, обсуждаешь репертуар или детали юбилея Прокофьева, а потом снова сотни многоэтажных домов без стекол, в некоторых прямые пробоины .Мы делали с Захаром Прилепиным в Донецке спектакль по стихам московских (Олеси Николаевой, Юрия Кублановского) и донбасских поэтов, а после спектакля были с друзьями у него в доме. Стоишь в прекрасном саду - Донецк же южная земля, черешня, абрикосы, яблоки, все благоухает - а совсем недалеко бухают разрывы.
Страшные картинки Мариуполя, которые все мы сейчас видим по ТВ, я видел в Донецке своими глазами. Не увидев этого, трудно представить, что это может быть частью привычного уклада жизни с капучино по утрам. Александр Захарченко в последнюю встречу подарил мне очень красивую скульптуру, сделанную донецким художником из снаряда. И обнимая на прощание, сказал: возьмите же нас скорее. Это не вычитанная и не на сцене прозвучавшая реплика, я слышал ее своими ушами от человека, который через несколько месяцев погиб. И это все внутри меня. Поэтому я ни разу не усомнился в том, что спецоперация нужна. Я понимаю, как тяжело далось решение о ней тем, кто его принимал. Но не сомневаюсь, что оно было необходимо.
Спецоперация переворачивает всю геополитическую картину мира. Но в этом геополитическом повороте, есть и этическая составляющая.
Эдуард Бояков: Мы привыкли повторять трюизм: политика - дело грязное. Но наступают моменты в жизни страны или человека, когда чувствуется дыхание истории. И тогда важнейшие геополитические решения надо принимать, исходя из этической, а не прагматической доктрины. Я уверен, что мы находимся в такой точке. И должны осознать себя единой страной, цивилизацией, культурой, которая не хочет идти по навязываемому ей кем-то пути. Нам нельзя терять себя. Нельзя бросать страдающий Донбасс. А кроме Донбасса есть еще и русский город Одесса. Новороссия. Харьков с его инженерными гениями и писателем Эдуардом Лимоновым. Это наша этическая зона. Мы не можем отказаться от русских людей, от детей, родившихся у русских родителей. И мы противостоим не обиженным украинцам, а всему Западному миру. Отстаиваем право человечества на другую точку зрения, отличающуюся от той, что нам навязывается. Вот что стоит на кону.
И хорошо, что рядом с нами в культурной и цивилизационной борьбе оказываются Китай, Индия. Они не столько геополитические, сколько цивилизационные наши союзники, поскольку точно не хотят американского и европейского пути с гей-парадами, однополыми браками, нарастающим количеством транс-гендеров... Так что сейчас мы отстаиваем и священное понимание семьи, как отношения мужчины и женщины, и отношение к родителям. И русский язык, который не должен подвергаться оскорблению, уплощению и террористическим атакам на него. О разворачивающихся в последние годы на Украине процессах, я давно (до того, как политика взяла на вооружение эти слова) говорил как о культурном геноциде. А все эти необходимости заполнять квитанции ЖЭКа или анкеты только на английском или украинском ассоциировались у меня лишь со знаменитым стихотворением Бродского "На независимость Украины", я сразу вспоминал про "строчки из Александра, а не брехню Тараса". Да, новые государства возникают, но когда единственный и нерушимый смысл существования такого государства - стать Анти-Россией...
Когда вы заметили начало культурного наступления на нас?
Эдуард Бояков: То, что сегодня превратилось в военные действия, 15 лет назад начиналось в пространстве сюжетов пьес. И в разговорах у каминов в резиденциях послов. Тогда меня еще звали послы в гости. Говорили вроде о фон Триере или Мольере, но переходили на голодомор. Они старались войти в Россию через нежное горлышко культуры. Через художника, его душу, его умение работать с символическим пространством, тонкими материями и энергиями. А после театра и музыки перешли к процессам в медиа и на ТВ. Но все перевернулось в 2014 году. С восстанием Донбасса, они увидели реальных соперников, а не аборигенов в колонии. Я же стал что-то понимать еще в 2006 году. Ушел из "Золотой маски", закрыл свои многочисленные международные проекты, перестал ездить в Европу с туристическими целями. А все свои интересы к развитию культур и цивилизаций полностью перенес на Индию, Китай, Восток, ислам. Думаю, что без этого активного интереса я бы не пришел к православию и не воцерковился.
У вас не характерная интеллигентская реакция на спецоперацию, продиктованная вашим опытом. Многие заточены на другое.
Эдуард Бояков: Драматические события, внутри которых мы оказались, проявили то, что творческая элита живет совсем в другом измерении, чем народ. Я не уверен в силе и эффективности нашей культурной политики, и полагаю, что мы живем в стране культурно несуверенной. У нас есть военный, политический, экономический, продовольственный суверенитет, а культурного - нет.
Мы находимся под сильнейшим воздействием западной культуры: 80 процентов кинопроката - Голливуд, 80 процентов эстрады, даже если это песни с русскими словами, по строю, мелосу, музыкальному коду - западная продукция. А суверенитет зависит не только от пушек, но и от колыбельных. Художник очень важная фигура. Политики часто одеты по-скучному и говорят непонятные слова, а художник говорит собой. То, как он одет, все его "перья", его семья, сексуальная ориентация, опыт говорят очень о многом. Обратите внимание, украинская творческая элита абсолютно единодушна в проклятиях, которые они кидают в наш адрес. А среди нашей - если говорить про театр и кино - людей солидарных, сопереживающих, сочувствующих народу, куда меньше половины. Остальные либо открытые, либо закрытые противники. А художник это всегда пример. Так вот, на мой вкус, русофобская творческая элита это чудовищный пример.
На Донбассе обнаружилось неожиданно сильное искусство. Знаменитая песня Вадима Самойлова "За Донбасс!" просто музыкальный манифест национальных идей, которые мы все никак не найдем. Или Чичерина, поющая про "Спарту"...
Эдуард Бояков: А поэты? Стихи двух выдающихся поэтесс Анны Ревякиной и Анны Долгаревой уже принадлежат истории русской литературы. Как и прекрасные стихи об Украине Олеси Николаевой, Светланы Кековой и Юрия Кублановского.
Хотелось бы такой же энергетики и от русского, российского искусства.
Эдуард Бояков: Но для этого, я думаю, нужно запустить процесс зарождения новой культурной политики. Ориентированной на высочайшие мировые планки. Не добивающейся от художников лояльности ради лояльности. Выбирающей тех, кто обладает настоящим талантом. Патриотизм ведь тоже не гарантирует вкуса и глубокого эстетического развития, для некоторых он - одна бравада. Но давайте не забывать о великих примерах - Шостаковиче, Твардовском, Платонове, их творения не убивали даже большевистские идеи, настолько они были эстетически состоятельными.
Вы создаете новый театральный проект, начало спецоперации немного отодвинуло его презентацию. Его поддерживают ряд крупных бизнесменов. Вы не слышите от них "все пропало, все пропало"?
Эдуард Бояков: Наши партнеры, крупные уральские бизнесмены, говорят, что будут продолжать помогать нам строить современный русский театр - живой и интересный. У них нет вопросов со страной они или с Западом? Конечно, со страной.
Последний роман Евгения Водолазкина "Оправдание острова" просто сон в руку. Уж не говоря об "Острове Россия" Вадима Цымбурского. У нас есть шанс сильного "островного" существования - эффективный ресурс экономической и культурной самостоятельности?
Эдуард Бояков: В словах "островное существование" читаются некая осторожность и негатив. Но островное сознание во времена интернета и глобализма - это плюс и фактор усиления субъектности. Благодаря независимому (можно назвать его островным) сознанию мы сохранили себя. Хотя ярчайшим свойством русской культуры, национального характера и психотипа всегда была и открытость к другим культурам, нациям, религиям. Мы любили мусульман, любили и ценили кавказские народы, еще с царских времен создавали науку о буддизме. Это то, что Константин Леонтьев называл цветущей сложностью и культурным симфонизмом. Но сейчас, конечно, прежде всего нужно думать,о том, как отстоять суверенность русской культуры.