Ольга Владимировна, чем определяется выбор темы для новых спектаклей?
Ольга Штырляева: В государственном театре репертуар должен быть сбалансирован. Он формируется из отечественной, зарубежной классики, пьес современных авторов. Режиссеры тоже предлагают идеи, и они в какой-то момент "выстреливают". Так произошло с "Двумя котами". От меня было предложение, и в определенный момент его решили принять в производство. Когда я беру материал, нужно, чтобы в нем была идея, которая меня всколыхнет. Если зацепило, то мне есть что передать художнику, а ему - мастерам, изготавливающим кукол, им - актерам, а дальше - зрителю.
Иногда я сама пишу пьесы, делаю инсценировки. Так, в бурятском театре "Ульгэр" я поставила спектакль "Звездный мальчик" по Оскару Уайльду. Взяла несколько переводов и сделала инсценировку, "заточенную" под мысль, которая волновала меня в тот момент.
Вы стали режиссером, воплощая свою мечту?
Ольга Штырляева: Мой путь в профессию не был прямым. Интерес к театру был всегда, но я не смела даже мечтать о театральном институте. Хотела выучиться на парикмахера, чтобы работать в театре постижером или гримером, делать артистам прически. После школы поступила на юрфак и работала в Высшем арбитражном суде РБ специалистом. Правда, недолго и проучилась не до диплома - как-то не по душе мне пришлось. Наверное, я бы смогла работать там, но счастливой бы не была. Поняла это уже в первый день, когда мне на стол положили кучу дел, которые надо было печатать - я просто рыдала. К счастью, в тот момент легендарный режиссер и педагог Павел Романович Мельниченко набирал новый курс кукольников. Он проучил нас всего три года. Когда его не стало, мы остались, как себя называли, "беспризорными гениями". И очень тосковали по учителю...
Вы так любили кукол, что решили посвятить себя работе именно с ними?
Ольга Штырляева: Любовь появилась в процессе учебы, хотя на вступительных экзаменах я использовала кукол, которые изготовила сама. Как-то в цех к Андрею Волкову, нашему главному художнику, где я мастерила куклу, заглянул актер и педагог Юрий Заяц. Со свойственным ему юмором он сказал, что, мол, видел видео, где кукольник работает не только руками, но и ногами. Мне только скажи - на поступлении я показывала номер "У Пегги был веселый гусь". Я была Пегги, в руках держала две куклы. И в какой-то момент закинула ноги на стол, благо была в длинной юбке, а на них - еще две куклы. Юрий Васильевич, который сидел в приемной комиссии, увидев это, просто сполз под стол от смеха.
Мельниченко и Заяц - педагоги-провокаторы. Они все время подначивали. Например, сказали, что в каком-то спектакле артист весь спектакль в зубах держит куклу. Я сделала планшетного Пьеро. В голове у него был штырек, который обычно артист держит в руках. Но я работала одна, на руках у меня были перчатки, соединенные тканью, поэтому штырек я держала зубами. Мне и по сей день нравится делать кукол, хотя сейчас времени на это не остается.
То есть учились вы на артиста-кукольника?
Ольга Штырляева: Я поступала в объединенную группу артистов и режиссеров, чтобы стать режиссером, но после смерти Павла Мельниченко произошло недоразумение: некоторые документы не были подписаны, и диплом я получила актерский.
Через какое-то время мой супруг актер Александр Резниченко решил поступать на режиссуру. Мы сделали это вместе - прошли обучение в Москве, в академии переподготовки работников культуры, в советские времена - Высшие режиссерские курсы. Учеба длилась два года. Плюсом этого учебного заведения была возможность выбрать себе любого педагога, с кем договоришься. Нашими педагогами стали Станислав Федорович Железкин - руководитель Мытищинского театра кукол "Огниво" и Марта Владимировна Цифринович - великая актриса-кукольник. Для меня она была мифологическим персонажем. До этого я ее видела только по телевизору. Ее часто показывали в "Голубых огоньках". Она выступала с очень известной куклой Венерой Пустомельской.
Счастливейшее время! Мы смотрели огромное количество спектаклей, общались с удивительными людьми - это заложило крепкую профессиональную базу. Во время учебы мы с Сашей попали в Лабораторию режиссеров театров кукол, где познакомились с Виктором Львовичем Шрайманом, еще одной величиной. Он был в авангарде движения молодых, нестандартно мыслящих режиссеров, работавших в театрах Уральской зоны в конце 80-х годов. Я даже не думала о нем, как о живом, воспринимала его как будто он тоже из области мифов. Но он оказался не только живым, но энергичным, импульсивным, харизматичным мужчиной. Потрясающая творческая личность. И по сей день я участник лаборатории под руководством Шраймана.
И вот после курсов вы занялись режиссурой...
Ольга Штырляева: В 2008 году, получив режиссерское образование, я поставила несколько спектаклей. Их у меня и сейчас немного, но каждый из них мне необыкновенно дорог. С одной стороны, долгий разбег - плохо, так как меньше возможности набраться опыта, с другой - происходит полноценное его накопление. И вот сейчас я уже могу его использовать в полной мере. И этот процесс не останавливается, что радует.
Чем режиссер-кукольник отличается от коллег, работающих, скажем, в драматических театрах?
Ольга Штырляева: Только спецификой. В работе режиссера есть нюанс, который меняет понятие пространства, мизансцены, поскольку существуют заданные рамки, например, ширма. То есть ширма, придуманная художником - это и есть мое сценическое пространство. Я его распределяю на мизансцены, раскладываю покадрово. А в остальном разницы никакой.
Ширма, за которой работают актеры, не мешает энергообмену с залом?
Ольга Штырляева: Для энергии нет преград. Отклик от зрителя ощущается всегда, мы чувствуем друг друга, если настроены на это, а в театр ведь и приходят, настроившись.
Начиная работать над новой постановкой, вы уже знаете, как все будет выглядеть, какие-то образы уже видите?
Ольга Штырляева: Поначалу образов вовсе нет, а есть интеллектуальный штурм - со сценаристом, с художником. Сначала надо понять суть истории, причинно-следственные связи, тогда начинают появляться ассоциации, и только потом - образы. Они возникают и у меня, и у художника, когда картинками, а когда целыми сценами. Иногда бьешься в пустоте, а ничего не происходит. Механически это делать невозможно. Но вдруг как пойдет - только успевай запоминать и записывать. Дальше от меня импульс идет к актерам. Это очень сложная взаимосвязь - постоянный взаимообмен энергиями, эмоциями. Это командная игра, но разделение позиций обязательно - я не демократичный режиссер. При этом у меня есть большое правило - спектакль должен создаваться по любви. Заставить полюбить невозможно, но, полюбив, можешь получить ответный импульс. Это загадка, мистика. Но когда она происходит, то дает невероятную силу актерам.
Со зрителем то же самое. Невозможно заставить его думать так, как хотел бы ты. Он имеет право выбора. Ты предлагаешь историю с собственной позиции, а он либо принимает ее, либо нет. Оба варианты хороши, потому что театр - не воспитательный орган, не школа, и готовых рецептов он давать не должен.
Мы посылаем некий месседж в зал. Если хотя бы один услышит - большая удача. Это ответ на некий вопрос, возникший в процессе жизни. Наши зрители - дети, у которых их еще больше, чем у нас. Большое заблуждение считать, что ребенок примитивен. Он ищет ответы на глобальные вопросы о жизни, смерти, любви, предательстве, начиная с самого раннего возраста. Просто эти вопросы ставятся под разным углом.
Как вы относитесь к идее возрождения спектаклей, некогда имевших успех.? Таких ведь было немало и в нашем театре кукол?
Ольга Штырляева: Делать повтор, потому что когда-то у спектакля был успех, я считаю ошибкой. Можно взять то же самое, но по-другому поставить. Хотя бывают исключения. Например, в театре Образцова до сих пор идут "Божественная комедия", "Необыкновенный концерт". Но эти спектакли там хранят как музейные экспонаты.
Спектакли, поставленные Ольгой Штырляевой, можно посмотреть на ее канале.