Патриаршия литературная премия уже открыла второе десятилетие своей истории, и ею успели наградить всех известных (и при этом ничем себя не скомпрометировавших с нравственной точки зрения) всероссийских литературных звезд - Олесю Николаеву, Юрия Кублановского, Михаила Тарковского. Творческая заводь немного обмелела. Поскольку нравственная планка требований к тестам высока, и всякого модного и талантливого не позовешь, то сейчас кандидатов на премию ищут и выбирают из тихих провинциальных культурных залежей. Которые безусловно есть.
Еще со времен, когда Патриаршей литературной премией не наградили (а спустя год - наградили) прекрасного Михаила Тарковского, я стала загадывать среди номинантов свой список лауреатов. Делать ставки, за кого бы проголосовала.
И на этот раз в моей внутренней букмекерской конторе один человек совпал с выбором жюри. Это был Михаил Чванов.
Кроме архимандрита Дамаскина я никого из объявленных семи номинантов на премию не знала, и в срочном порядке начитывала их тексты. С заточенным критическим жалом, которое всякий раз притуплялось. Да, не всегда перед тобой открывался шедевр (особенно - поэтический, поэзия же чистое волшебство, подвластное немногим), но не было глупости, неудачи, пошлости, примитива, форсированной нравоучительности. И ты в этой литературе, как в принявшем тебя в непогоду чистом и теплом доме, чувствовал себя в гостях и был неизменно благодарен поднимающим над твоей головой потолок культурным усилиям автора.
А в тексте Михаила Чванова я обо что-то споткнулась, и во мне проснулся критический зуд. Заточила перо, одна страница, вторая, пятнадцатая. А на 20-й заплакала.
Слезы читателя на самом деле хороший критерий. Над книгами плачут не так легко, как над кино.
И надо сказать, что одна (а может быть, главная) из культурных миссий Патриаршей литературной премии - замечать негромких, но глубоких. Тех, кто о себе не кричит, о ком привыкли незаслуженно забывать, не впускать в поле больших литературных интересов, не баловать тиражами, специально, как при игре на бирже, разогнанными крутыми московскими издательствами. Как замечательно сказал один из попечителей премии: мы для писателей, для которых литература не маркетинг, а проповедь.
Творчески осмыслить непростые вызовы времени и увидеть в каждой личности "неотмирное сияние Божией славы", было сказано в приветствии патриарха лауреатам премии.
Литературная проповедь, конечно, не прямая, косвенная, но с таким, уже непривычным, задеванием совести, что, слава Богу, что она есть.
Есть, правда, и два капкана на этом пути. Тихие провинциальные писатели, выросшие в тени уже почти великих Распутина и Белова (в этом году одному исполняется 85, другому 90 лет) чаще всего люди одной литературной линии, идеологии, лагеря, того, что поближе к журналу "Наш современник" (хотя заметно и стремление в сторону "Нового мира" и Литературного института, куда более широких и не лагерных). А если устроители Патриаршей премии будут беспокоиться о ее собственно культурной репутации, то рано или поздно придется искать более общего пути и может быть расширять и дифференцировать номинации - награждать не только за вклад в литературу давно в ней существующих чистых и нравственных людей, но и за новизну, за смелость, за мужество, за прорывную силу, за радость и боль, и за хорошую форму, наконец.
А вторая засада - не самый высокий интерес к молодым и современным. Например, очень жаль, что при высокой декларации ценностей патриотизма в устах организатора премии митрополита Калужского Климента в круг внимания такой премии не попали, например, два молодых донбасских поэта Анна Долгарева и Анна Ревякина. А там и кроме них есть изумительные имена.