О том, как живется во фронтовом поселке, рассказал его глава Константин Чалый. Интервью проходит в кабинете, часть которого заставлена боеприпасами самых различных калибров. Их руководитель поселковой администрации собирает в качестве экспонатов для будущего музея.
Константин Чалый: Вот такое оружие используют ВСУ против нас. Это - от "Гвоздики", это - от 120-миллиметрового миномета, это - от РПГ-7, а это 82-миллиметровые мины, которые прилетают каждое утро, как "за здрасти". Здесь - выстрелы от польских гранатометов, там - от подствольников и гильзы от КПВТ и "Утеса". А это ПТУР, такой у нас в одном доме пол-этажа снес. Это "шмель". Ну и естественно "Грады", их целым пакетом в поселок клали. А вот боеприпасы от "Рапиры" и МСТА. А это - кассетный, от "Урагана".
Когда вы стали главой поселка, могли ли предположить, что у вас в кабинете появится такая экспозиция?
Константин Чалый: Нет, конечно. Да и главой я оказался случайно. После того как в 2014 году прошел референдум, встал вопрос о том, кто возглавит администрацию. Приехал бывший председатель поселкового совета, но его кандидатуру все сразу отклонили. Начали искать альтернативные варианты и вдруг кто-то назвал мое имя. А я становиться главой не хотел. У меня был опыт руководящей должности в угольной отрасли, но в госструктурах я не работал и не собирался. Ребята тогда сказали: "Костя, мы тебе доверяем, соглашайся, а то "укропы" опять во власть потихоньку пролезут". Пришлось согласиться.
Какой период был самый трудный для Александровки?
Константин Чалый: 2014 - 2015 годы. Как и сейчас, тогда шли сильные обстрелы. Из поселка многие уехали, закрылись магазины. Люди гибли от пуль и осколков, но не только от них. У кого-то просто не выдерживало сердце. Один мужчина умер от голода. Другой замерз. Почти каждый день проходили похороны. Мы обошли весь поселок, выяснили, кто в чем нуждается, где живут старики, за которыми требуется уход, а где многодетные семьи. Потом вышли на волонтерские организации, наладили поставку гуманитарной помощи. Из-за постоянных обстрелов сюда не могли заехать ни ремонтные бригады, ни МЧС, ни полиция, ни "скорая". Поэтому на первых порах многое приходилось делать самим. Сколотили ремонтную бригаду из местных жителей, восстановили электроснабжение, поселковую инфраструктуру. А со временем многое у нас стало даже лучше, чем было при Украине.
А что именно?
Константин Чалый: Например, дороги. Раньше были сплошные ямы, теперь лежит асфальт. Открыли почту, аптечный пункт. Автобус регулярно ходит в Донецк. Запустили котельную, отремонтировали школу, садик, библиотеку, клуб. Раньше в нашей школе зимой температура была 13 градусов, и дети постоянно болели, сейчас она хорошо отапливается. Садик у нас один из лучших в Донецке. В амбулатории, которая при Украине не видела ремонта, полностью заменили крышу, двери, окна и полы. Там везде были сквозняки, а из отопления - только электрообогреватели. Помню, однажды зашел туда в январе: лежит бабушка в стационаре, накрытая бушлатами, и ей делают капельницу. Она, бедная, вся замерзла. В педиатрическом кабинете температура опускалась до девяти градусов. А ребенка там надо раздеть, взвесить, осмотреть. И интернет у нас работал до начала спецоперации. Кстати, мы постоянно общались в соцсетях с соседней Марьинкой.
И как реагировали на той стороне на улучшения жизни в Александровке?
Константин Чалый: По-разному. Кто-то радовался за нас, но были и угрозы. Кое-кто из жителей Марьинки предупредил, что мной заинтересовалась СБУ: изучали маршрут передвижений, собирали информацию, контакты, график работы. Доходило до покушений. В меня бросали гранату, стреляли. Насколько мне известно, после покушений одного жителя Александровки задержали и дали ему 13 лет за измену Родине. Но в основном простые люди в Александровке и Марьинке жили по-соседски. Это и неудивительно. Ведь до разделения нас связывали дружеские и родственные связи. Да и после появления линии разграничения люди постоянно ходили друг к другу в гости через блок-посты. Бывало, мы даже помогали марьинцам.
Каким образом?
Константин Чалый: Однажды ко мне пришли ходоки из Марьинки. Люди жили на крайней улице, почти прилегающей к Александровке. И ВСУ там отключили электричество. Полтора десятка человек остались без света и попросили нас помочь. Мы переговорили с ополченцами и провели необычную операцию: разведчики ночью перебрались через линию разграничения и тайком перекинули на украинскую территорию кабель из Александровки. Подключившиеся к электричеству марьинцы были счастливы, хотели заплатить, но мы отказались. Также на ту сторону часто передавали "гуманитарку" - тормозки с едой, пленку, кровельные материалы. Так продолжалось до тех пор, пока жителей окраинных домов в Марьинке не выселили вэсэушники и не заминировали улицу. Сейчас украинских военных оттуда уже оттеснили, но находиться там небезопасно. Пять моих знакомых подорвались на минах. Один остался в живых, но лишился ног. Сейчас мы с добровольцами хотим установить таблички "Опасно - мины" и протянуть сигнальную ленту, чтобы никто больше не пострадал. Вот, заказали 200 таких табличек.
Как сейчас идет повседневная жизнь в Александровке?
Константин Чалый: Население у нас больше полутора тысяч человек. Всю инфраструктуру мы сохранили. Только после недавних обстрелов нет интернета. Восстанавливать сеть некому - все специалисты воюют. В основном в поселке живут старики, женщины и дети. Из 14 торговых точек работают только три, но все необходимое в продаже есть, а цены ниже, чем в Донецке. Например, килограмм хорошей свинины в городе стоит 450 рублей, а у нас - 350-370. Мясо, овощи и фрукты - свое, продается с минимальной наценкой, потому что уровень платежеспособности здесь все же невысокий и коммерсанты понимают ситуацию. В магазинах при необходимости дают товар в долг на месяц-два по записи в тетрадке. При этом продавцы осознают, что из-за обстрелов должники могут погибнуть и не вернуть деньги. Соцобъекты пока из-за тех же обстрелов не работают. Администрация тоже закрыта. Я-то сюда приезжаю, а сотрудницы-девчата боятся. Гуманитарку вот еще развожу многодетным семьям и матерям-одиночкам. Сам везу, сам разгружаю.
Под обстрелами?
Константин Чалый: А что делать? Однажды я попал под кассетный боеприпас, до сих пор не понимаю, как уцелел. Испытал тогда настоящий панический ужас. В другой раз отошел от машины и рядом взорвалась мина. Очнулся - из носа кровь идет, голова гудит, заикаться начал. Вокруг все взрывается, а я уже ничего не слышу, еле до врача добрался. Еще был случай - после обстрела загорелся дом на улице Школьной. Я прибегаю туда и случайно набираю по телефону 101 - тогда еще действовала украинская связь. В трубке: "Служба порятунку слухае". Понимаю, что попал в Марьинскую службу спасения. Но была дорога каждая секунда. Сообщаю о пожаре, называю адрес. На том конце трубки сразу на русский перешли. Извинились, что не смогут помочь, потому что из Марьинки украинский блок-пост не пропустит машину в Александровку и… искренне поблагодарили.
За что?
Константин Чалый: "Спасибо, - говорят, - что вы по нам не стреляете, когда мы пожары тушим". А у наших ополченцев, действительно, приказ: если на той стороне работают пожарные, следует прекратить огонь. К сожалению, украинским военным такого указания не дают. Мы тушили дом, я схватил шланг, полез на крышу. Кругом огонь трещит, шифер лопается, вода из шланга льется. А мне снизу кричат: "Костя, снайпер работает, слазь!". Я поворачиваюсь на крик, и тут бушлат в районе живота пробивает пуля. Если бы не повернулся - попало бы в меня. Не помню, как на земле оказался. Долго потом не мог успокоиться. Но дом тогда от огня спасли. Правда, потом его минами разнесло. А простреленный бушлат у меня до сих пор где-то валяется.