После выхода из Кронштадта небо к нам благоволило. Пару часов была и связь, и погода. А затем... Балтика напомнила, что не стоит путать рай с загранкомандировкой. Небо затянуло тучами, наш десантный катер начал "плясать" на волнах. И было не разобрать, от чего вдруг ты промок до нитки: то ли это водяная пыль с волн, которые окатывали судно, то ли дождь. Наши сотовые операторы исчезли, на телефоны пришли навязчивые предложения воспользоваться роумингом эстонских. А значит - мы у цели, на месте гибели сторожевика "Буря" и тральщика "Фугас". Они лежат на дне между островами Большой Тютерс и Гогланд.
Это наша земля
Помните фразу о том, что Петр I прорубил окно в Европу? Вопрос на засыпку: а когда? 99% ответят: когда был построен Питер.
"Грандиозное заблуждение! - считает руководитель комплексной экспедиции "Гогланд" Артем Хуторской. - С постройкой Петербурга мы не прорубили окна в Европу - просто потому, что не имели выхода в Балтику, наш флот был заблокирован. Острова Большой Тютерс и Гогланд принадлежали Швеции. По итогам Северной войны стали нашими - и только тогда получили окно в Европу".
У островов сложная история. Было время, когда завоеванный кровью предков Тютерс мы зачем-то подарили Финляндии... С началом Великой Отечественной войны острова оккупировали немцы. Наши не раз высаживали десанты - безуспешно. Здесь масса "белых пятен": мы до сих пор не знаем судьбу десантников, не найдены останки героев... Поэтому острова и получили зловещее неофициальное название "острова смерти". Кровь здесь лилась рекой. Разведывательно-водолазная команда Константина Богданова нашла на 65-метровой глубине сторожевик "Буря" и тральщик "Фугас", которые погибли 24 августа 1942 года - 104 погибших. Фашисты поставили в водах Финского залива линии минного заграждения "Зееигель", и оба корабля оказались разорваны пополам.
Именно из-за мин и противолодочных заграждений в этой части Балтики погибли практически все наши субмарины. В водах Финского залива долго числились пропавшими без вести 24 подводные лодки - сейчас благодаря команде Богданова таких всего три.
Без цены
Фашистские гарнизоны драпали с островов так быстро, что оставили всю технику и оружие. Превратив их в фантастический склад уникальных артефактов. Только за две пушки и прожектор, найденные на Гогланде, иностранные музеи предложили 600 тыс. евро. Но ни одна гильза не ушла за рубеж - все в наших музеях.
"Фактически это наша версия "затерянного мира" по Конан Дойлю, - продолжает Артем Хуторской. - Это и уникальная коллекция оружия и военной техники. Но на островах сделано много открытий в геологии и зоологии. И что особенно приятно, через наши идеи и увлеченность островами прошло огромное количество волонтеров. А еще экспедиция стала инициатором создания заповедника на островах Финского залива. Они, когда-то закрытые, сейчас стали точкой притяжения и путешественников, и ученых".
Простой вопрос: где самая западная точка России? Большинство ответит: Калининград.
"Нет, Калининград это наш анклав, - замечает Артем. - А истинный запад России - это острова, на которых мы сейчас с вами беседуем. Самая западная точка - остров Родшер. Наша экспедиция нашла самый запад острова, мы зашли за гигантский валун и, стоя по колено в воде, почувствовали "край земли российской". Стояли на последних камнях нашей Родины! Позади вся твоя страна, это ощущение ни с чем не сравнимое!"
Ищи и плыви
Как сюда попасть? Организаторы экспедиций говорят, что надо уведомить органы безопасности погранконтроля о своих намерениях и арендовать плавсредство. На островах есть маяки, можно прийти туда с гостинцами, потому что маячники живут как робинзоны. Они рады гостям, а вы насладитесь этим миром. В Ленобласти найти плавсредство нетрудно, да и яхтсменов много.
Какой остров выбрать? Да любой из 14. Даже самый крошечный, например, безымянный клочок земли, который в РГО назвали микро-Сомерс. Он крошечный, размер 6 на 15 метров. Но ощущения нереальные. Впрочем, это трудно описать, лучше увидеть.
А экспедиции на Гогланд будут продолжены. И вообще, острова обследованы процентов на 50. Тайн, открытий, и работы здесь не на одно десятилетие. На дне Финского залива еще лежат тысяч пять неисследованных объектов: самолеты, корабли и лодки.
А потом - Берлин!
На безлюдных островах Балтики порой творятся удивительные вещи. Представьте, вот бредешь ты по берегу условно обитаемого Гогланда (на 20 кв. км не наберется и дюжины постоянных жителей), и вдруг... Сначала слышишь, а потом и видишь Александра Ф. Скляра и его парней из "Ва-Банкъ". И слова их песни интригующие: "Спасибо за эмбарго и за Крым, теперь, как говорил товарищ Сталин, мы возьмем Манхэттен, а потом Берлин!"
Ну как пройти мимо?
Александр, собственно, почему надо брать сначала Нью-Йорк, а затем Берлин? - обращаюсь к легенде русского рока. - Почему не наоборот? Ведь до Берлина ближе.
Александр Ф. Скляр: А тут надо глубже копнуть - имелась в виду песня американо-канадского певца Леонарда Коэна, написанная много лет назад: First we take Manhattan, then we take Berlin. Но Коэн вообще по-другому мыслил, иначе воспринимал наш мир. Он пел: возьмем артистический Манхэттен, а потом Берлин. Да, в нашей-то интерпретации все иначе. Что для нас Манхэттен? Прежде всего ядерный "манхэттенский проект". Мы его, образно говоря, взяли? Взяли! А что такое Берлин? Для нашего человека это столица фашистской Германии, которую мы взяли в 1945-м. Так что уже все задачи выполнили: и Манхэттен, и Берлин взяты.
Но когда эти слова разносятся над Балтикой - а мы на острове, от которого до финского берега 36 км, а до эстонского немногим больше - то их истолкуют буквально.
Александр Ф. Скляр: Искусство всегда должно быть чуть-чуть непредметно. Это не политическая дискуссия и не философский трактат, а некий полет фантазии и символизм.
Вы сдружились с командой водолазов Константина Богданова. Год назад Богданов нашел погибшую советскую подводную лодку в водах Эстонии, и ему охотно помогали эстонские дайверы. А совсем недавно власти Эстонии объявили Константина диверсантом и пропагандистом Кремля, закрыли въезд. И точно такие обвинения предъявили священнику, который входит в водолазную команду. Доказательства? Они просто гениальные: у эстонских спецслужб есть подозрение... Так что и вы теперь можете оказаться "диверсантом". И как жить?
Александр Ф. Скляр: Вот как мы подружились с командой Богданова? Да просто: благородная идея притягивает! Мой концерт под аккомпанемент из рынд (судовых колоколов) погибших кораблей, которые Константин и его люди поднимают со дна Балтики, мог состояться год назад. Но я рад, что все задержалось. За этот год в голове вызрело, что надо не просто сыграть концерт. Подобрали песни, включая новую, созданную для этого события. И все у нас получилось.
Что же до реакции Эстонии... А чему удивляться? В свое время меня занесли в украинский "Миротворец". После чего мне стали звонить и спрашивать: а как вы к этому относитесь? А как я могу относиться? Занесли и занесли - ваши проблемы. Здоровый человек, проходя мимо палаты с душевнобольными, может услышать их разговоры и выкрики. Но не стоит забивать себе голову проблемами сумасшедшего дома.
После возвращения с Балтики вы выступили на Красной площади на фестивале "Спасская башня". Заметив, что Красная площадь - место сакральное.
Александр Ф. Скляр: Сто пудов! Когда от тебя в сотне метров Ленин лежит, то сакральнее места и не придумать. Но все это неотъемлемая часть нашей истории. Как бы лично ты ни относился к каждому из тех, чей прах в Кремлевской стене, надо смотреть не назад, а вперед. Над Историческим музеем - царские орлы, над Кремлем - рубиновые звезды. И наши орлы нам помогают, и наши звезды помогают. Нет в мире страны со столь сложной и многосоставной историей.
А где легче пелось - на Балтике или в сакральной Москве?
Александр Ф. Скляр: На Красной площади "звук летает". На открытой площадке вообще петь тяжело, а здесь же в буквальном смысле не сцена, у тебя каменный низ, стены из трибун. Но это хорошее испытание для молодых музыкантов, с которыми я выступаю. А на море я всегда боюсь петь, там влажный воздух. Это особое испытание для связок.
Я на Гогланде что-то не заметил, чтобы вы себя щадили.
Александр Ф. Скляр: А я вообще себя не щажу. За плечами 36 лет живых концертов. И как-то иначе у меня уже не получается - ни жить, ни петь.