А тогда, на сломе тысячелетий, он всех пугал метражом своих картин - меньше двух с половиной часов не получалось. Ломал все зрительские стереотипы почти сюрреалистической свободой обращения с материалом - пересказать сюжеты невозможно, но и взгляд от экрана не отведешь. Кино колоритное, каждый кадр сверхплотен, каждый - отсюда и в вечность. Кино абсолютно земное, мизансцены не выстроены изощренно и остроумно, а словно бы сами выросли бурно и бессистемно и теперь буйствуют, сорвавшись с цепи и обрывая все логические связи. Кино гипертрофированно витальное: жизненные силы так распирают героев, как автора распирают беспрерывно рождающиеся в голове образы. Эти картины - оживший Брейгель, и в них действуют не отдельные персонажи, а целое народонаселение - мир, куда нам прорубили окно. И только очнувшись от наваждения, понимаешь, как хореографически точно выстроен этот мир, как вовремя вбежит в кадр стадо гусей, ввинтится невесть откуда взявшаяся карусель или проплывет в волнах Штрауса пароход-мечта.
Имя Эмира Кустурицы тогда стало паролем, на котором объединялись зрители. Он извлек искусство Югославии из черной дыры и заразил собратьев по национальному кинематографу своей жизненной силой. Как часто бывает, мощная творческая личность немедленно породила магнитное поле, оно стягивало к себе таланты, и о югославском кино тогда заговорили как об одном из интереснейших художественных явлений Европы и мира. Слава национальных кинематографий вообще накатывает волнами - накатят и отхлынут: прошумело иранское кино, потом румынское, и вот - югославское. Пока не перестала существовать сама эта страна.
Через десять лет после своего первого международного триумфа "Время цыган", после озвученного цыганскими мелодиями трагифарса "Андеграунд" Кустурица вернулся к этому вольному племени, по его словам, словно между небом и землей живущему - в картине "Черная кошка, белый кот". Она ужасно смешная. Смешно все - и случайные эпизоды (а случайным кажется каждый), и лейтмотивы (свинья поедает старый автомобиль, кошки переводят сложные людские страсти в простые физические действия), и построение кадра (бесконечный абсурдный калейдоскоп), и фонограмма (огневые цыганские ритмы плюс общий галдеж). Топочут гуси, звонят мобильники, люди бегут с собственной свадьбы, проваливаются в сортир, стреляют напропалую просто для шутки, умирают и оживают обратно, с пением выдирают гвозди задницей, топят в Дунае стиральные машины - это комедия, которая была бы эксцентричной, если бы не выросла из чем-то нам родного быта. Абсурд вообще сближает народы и государства.
Во время просмотра не раз вспомнишь Федерико Феллини - Кустурица его откровенно цитирует в эпизоде "гарема", есть там и своя Сарагина. Но то, что у итальянского маэстро было смешной грезой, здесь прекрасная явь. А цыганская вольница и живописность Кустурице дороги еще и потому, что нет народа, который простодушней сочетал бы беззащитную искренность с хитрованством, донкихотство с цинично откровенным расчетом. Кустурица вводит эти истины в фильм столь же и расчетливо и простодушно - Дон Кихот и коротышка Дульсинея возникают, как и Феллини, практически цитатно, а любовь постоянно оказывается важнее денег.
А сюжет значения не имеет - выражаясь высокопарно, сюжетом здесь была сама жизнь. Если впасть в дотошное критиканство, отсутствие внятной фабулы можно отнести к недостаткам, но это не так. Фильм "Черная кошка…" - тот нечастый случай в кино, когда фабула действительно не нужна - коллизии с цыганскими баронами, спекуляцией газом и матримониальными страстями просто неспособны оттянуть наше внимание от цветастого, как цыганский платок, людского калейдоскопа. При том, что лирическая история про любовь семнадцатилетнего Заре к белокурой Иде обезоруживающе чиста и трогательна, а сами коллизии почти всегда запредельны и душераздирающи. Человек умирает, а тут свадьба, нельзя срывать мероприятие, человека придавливают льдом, возня с трупом кощунственно смешна. И хотя юмор фильма часто опускается до нужника и ниже, сам фильм неспособен быть низким или безвкусным, или скабрезным. Он - соленый, ядреный, без экивоков и цирлих-манирлих - настоящий. Его жизненная сила заразительна. Его мир - без комплексов. Это был кот, который, по Киплингу, гуляет сам по себе.
Прошло четверть века после былых кошкиных куралесин Эмира Кустурицы - теперь и у него и вокруг жизнь совсем другая, почувствуйте разницу.