Идея "конца истории" страдала родовым пороком, обрекавшим ее на провал, ибо подразумевала не торжество универсальных идей, а фиксацию глобального диктата одного полюса, опирающегося на очередное "единственно верное" учение, на доминирующее положение в мировой экономике и на беспрецедентную военную силу. Эта модель считалась конечной или окончательной не потому, что всех устраивала, а потому, что выступать против нее для большинства субъектов международных отношений, что называется, себе дороже.
Все операции устрашения против Югославии и на Ближнем Востоке, "далее везде", как и экономические санкции против несогласных, как и искусственно генерируемые результаты голосований на Генассамблее ООН под угрозой отлучения малых стран от западной помощи - все это служило единственной цели: доказать, что главной задачей для любого государства мира должно быть не поссориться с Западом, а для избранных - стать его частью.
И вот все это теперь в одночасье поставлено под сомнение. Именно поэтому Запад с таким слепым и самоубийственным остервенением делает ставки на Украине все более высокими, фактически экзистенциальными: спецоперация шатает мировой трон.
При этом, что удивительно, в оправдание модели управляемого из одного центра однополярного мира Запад прибегает к той аргументации, которую он принципиально отвергает на национальном уровне: дескать, без единого хозяина мир погрузится в хаос, и всем станет плохо. То, что является предметом гордости за собственные системы и относится к разряду ценностей, считается полностью неприменимым в международной системе. Запад категорически боится демократии, равенства субъектов международных отношений, равного доступа к управлению, ресурсам, выработке общих правил.
Введя беспрецедентные санкции против России, Запад, по сути, вскрыл все свои ресурсы давления, арсеналы своего экономического оружия. Да, это подтверждает его мощь, но при этом весьма наглядно убеждает весь мир в несправедливости нынешней системы, построенной строго под один центр.
Хотя в условиях тотального кризиса, фактически мировой прокси-войны, сам Запад рискует оказаться в ситуации выброшенного на необитаемый остров с айфоном и кредитной картой. Когда идет война, начинают цениться простые вещи - еда, вода, тепло. Финансово-технологический шантаж богатых стран может привести к ответной реакции, в результате которой начнется пересмотр нынешней - все еще неоколониальной по своей сути - системы перераспределения мировых богатств.
Конечно, отмена "конца истории" означает среди прочего, что появится неопределенность. Но ее нужно рассматривать прежде всего как многовариантность. То есть наличие выбора, что, кстати, и является важным элементом демократии.
Теперь любая цивилизация (китайская, российская, исламская, индийская, западная) может предлагать свои сценарии мирового развития. И это отнюдь не столкновение демократии и авторитаризма, а концептуальное противостояние конца истории и истории без конца.
Кого-то может смутить отсутствие предопределенности путей развития человечества. Хочется простых, "единственно верных" векторов, как это было в случае с "мировой победой коммунизма", так и с "концом истории". Но это, во-первых, страх перед демократическими основами мироустройства и, во-вторых, цивилизационный снобизм, который просто не допускает мысли, что кто-то может получить равные права наряду с "избранными". Налицо те же комплексы, как и еще по историческим меркам недавние запреты на участие темнокожих в общественной и политической жизни в США. Или же вполне современный опыт прибалтийских "демократий" превращения по национальному признаку целой категории жителей страны в "неграждан" без права голоса. Любимое самоназвание Запада и его сторонников - "весь цивилизованный мир" - и означает, что все прочие с этой сугубо расистской точки зрения - суть нецивилизованные народы, которым не место на Олимпе и чьи интересы можно не учитывать. А лучше их вообще "отменить".
Ключевая проблема, однако, не в том, чтобы "перевоспитать" Запад, и даже не в том, чтобы превзойти его экономически или в военном отношении. Скажем, демографически или по числу голосов в ООН незападный мир намного превосходит "золотой миллиард". Однако это количество не переходит автоматически в качество. Дело в том, что нынешняя система была сформирована в условиях доминирования Запада, который преследовал важную цель - институционально закрепить однополярную модель мира. Таким образом, для тех, кто хочет дать миру альтернативу, задача должна быть сформулирована прямо противоположным образом, как институциализация многополярности. То есть через формирование новых и укрепление существующих реально универсальных институтов.
Безусловно, происходящее сегодня - весомая заявка России на участие в формировании таких институтов. Попытки выдавить нашу страну из фактически подконтрольных Западу структур, вроде Совета Европы или ОБСЕ, на практике как раз дискредитируют сами эти организации, превращающиеся в бесполезные инстанции, где штампуются ни на что не влияющие резолюции в отличие от реальных центров управления западной системой вроде НАТО и Еврокомиссии. Нервная реакция Запада на усиление альтернативных структур, вроде ШОС и БРИКС, показывает, что мир на правильном пути, выстраивая новые механизмы принятия решений на принципиально иной основе, без разделения на "учителей" и "учеников".
Однако стратегии нашего участия в этом процессе формирования многополярной системы управления должны исключить два ключевых риска: действий в одиночку, сугубо в своих интересах, а также "биполярного расстройства", то есть попыток сформировать новые полюсы "холодной войны 2.0". Нужно отчетливо видеть, что попытки Запада добиться изоляции России проваливаются не потому, что большинство развивающихся стран хотят ополчиться против Запада, но потому, что те не хотят быть втянутыми в новый глобальный конфликт на чьей-либо стороне. Многополярный мир станет реальностью, если эта идея, как говорили классики, "овладеет массами", то есть получит поддержку незападного большинства населения планеты. А это, в свою очередь, будет возможным, если альтернативой однополярному миру станет именно инклюзивная демократическая мировая система, а не новый раскол по линиям "Запад - Восток" или "Север - Юг".
Именно поэтому Россия должна предлагать такие концепции будущего, которые бы отвечали интересам подавляющего большинства стран мира. При этом чтобы они давали шанс на равноправное включение в эту модель и "одумавшимся" странам Запада, то есть не одержимым идеями национального и блокового превосходства.
Проблема самого Запада - и, соответственно, его включения в глобальные схемы в качестве равного среди равных, а не авторитарного мирового центра - заключается в том, что он любое усиление других держав и развитие связей между ними, как и альтернативных валют, союзов, интеграционных проектов, автоматически воспринимает как вызов и угрозу себе. Попадая тем самым в "ловушку Фукидида", под которой в политике понимают возрастание агрессии одной державы из страха перед усилением другой. И Запад реагирует на усиление незападных держав одинаково: ослабить, изолировать, подвергнуть санкциям, вмешаться во внутренние дела и привести лояльные силы к власти, как минимум дестабилизировать. Поэтому, как ни странно, главная задача мирового сообщества - убедить Запад, что демократия ему не угрожает. Нежелание мира жить далее под единым авторитарным руководством вовсе не означает экзистенциальный вызов самому Западу. Это не глобальный "госпереворот" с репрессиями против бывшего диктатора, а предложение ему включиться в новую демократическую модель на общих основаниях, без претензий и - что не менее важно - без возможности на узурпацию власти.
Ключевая задача для формирования такой системы - обеспечить реальную неспособность одного государства или группы государств (причем любого государства и любой группы) навязывать свою волю другим, малым и большим. Это должно быть закреплено и доктринально, и законодательно (во многом это уже есть в Уставе ООН и других универсальных актах), но и институционально. Для этого и нужны подлинно независимые и универсальные институты во всех сферах, от безопасности до культуры и здравоохранения, чтобы была исключена и правовая, и техническая, и фактическая возможности оказывать давление на малые субъекты международных отношений. Само желание отдельных стран или групп стран объявлять политически мотивированные санкции должно упираться в наличие альтернатив, обесценивающих эффект от такого шантажа.
Скажем, одним из пунктов шестого пакета антироссийских санкций ЕС стал запрет на страхование грузовых судов с российской нефтью. Страхование в странах ЕС и в Великобритании охватывает 90% мирового танкерного флота. А потому эта ситуация, как и все другие, где Запад властвует почти монопольно, активно используется против политических противников на мировой арене (на этом фоне откровенно циничными звучат обвинения в адрес России в якобы задействовании энергооружия против ЕС).
Значит, должны быть созданы такие альтернативы, которые делали бы односторонние меры (а они и лежат в основе однополярного мира) попросту неэффективными. Что, конечно же, не исключало бы подлинно коллективных санкционных механизмов против стран, которые, например, нарушают свои обязательства в сфере безопасности. Успех или неуспех мирового сообщества в формировании институциональных и правовых основ подлинно многополярного мира и будет предопределять вектор мирового развития на ближайшие годы. И точка невозврата здесь отнюдь не пройдена, обольщаться не нужно. Поэтому задачи перед нашим внешнеполитическим механизмом в ближайшей перспективе стоят весьма амбициозные, требующие глубокой аналитической проработки, а также включения всех форматов внешнеполитического взаимодействия - парламентскую, общественную и иные формы дипломатии. Как и СССР в 1945 году, Россия должна стоять у истоков нового мироустройства на правах одного из мировых лидеров. Но этот мир на этот раз не должен закончиться с очередной "фултонской речью".