И сразу же: а на какой минуте в фильме сцена бани?
Как выясняется, на двадцать третьей.
Ростоцкому на зависть, в этой сцене пиршество девичьих тел. Такие груди-руки-ноги-все такое. Эстетски выставленный свет и цвет напомнили картину "Баня" Зинаиды Серебряковой. Бог с ней, с войной, когда такие полутени и округлости Серебряного века. Вот общий план, вот крупняком, вот брызги веером из шайки. Неясно, почему сценарий заставляет девушек так восторгаться телом новой Жени Комельковой - тут же все как на подбор. Кому-то не понравилось, как аккуратно выщипана линия бровей у новой Риты Осяниной.
Эх, кругом завистники.
Для усиления художественной силы женских тел есть в этом фильме кроме бани сцена и под карельским водопадом. Не знаю, как им там не холодно. А ведь им после водопада предстоит спасать своей волшебной красотой наш мир от диверсантов.
Вот, кстати, и они: все зрители наперебой продемонстрировали эрудицию - им демонический отряд фашистов напомнил черных всадников-назгулов, преследующих хоббитов в лесах Средиземья. Но "Властелин колец" здесь только подтверждает, что создатели искали современный образец взамен состарившегося киноязыка времен Ростоцкого.
Фильм Давлетьярова короче раза в два, за кадром напряженный голос Гармаша, 3D-эффекты и колотит саундтрек, и крови больше, и она не черно-белая. Каждый кадр кричит и выжимает робкую слезу, но приглушенный монохром и скупость старого кино скрывают что-то большее.
И режиссер, и все актеры фильма 2015 года искренне старались сделать новое красивое кино и, перекидывая мостик между поколениями, новым языком продолжить разговор о памяти и о войне. Что вышло?
Фильм как фильм: и напряженный, и эффектный, и с каким-то смыслом.
Дело в другом: эти новые "А зори здесь тихие" внезапно утонули. Нет, не в бане - в водопадах пошлости, которые обрушились за последние лет десять на российское кино.
Из плоской схемы в головах, как пазлы, складывается плоская бессмыслица. Все, что привычно называют "историческая, человеческая память", вдруг незаметно заменили на эффектные флешбэки, пустопорожние бэкграунды.
Будто не память, а болото штампов. Суповой набор походно-полевых подружек, непременных подлецов политруков, сталинской тени, жертв репрессий, пафоса и экшена.
Сквозь зубы: никудышная страна, а что поделаешь - придется защищать, деваться некуда.
Что изменилось за полвека, которые прожили с нами герои кинофильма "А зори здесь тихие"?
Если коротко, то наступило время клонов, аватаров, фейков. Как уживутся с этим временем пять девушек и их усатый старшина?
Их открывают заново - теперь кинематограф видит в них универсальную коммерческую перспективу.
История того, как трансформировался вдруг сюжет из повести "А зори здесь тихие", и непроста, и поучительна.
Сценарист фильма "А зори здесь тихие" образца 2015 года внезапно обнаружил в повести Васильева несуществующий намек, что Лиза Бричкина, конечно же, была из семьи раскулаченных. А Галя Четвертак, конечно же, не просто сирота, а дочка репрессированных. Зачем все это было нужно сценаристу? Просто он уверен: героиням родину "любить в общем-то было не за что".
И героини-то, выходит, - поневоле?
Борис Васильев вспомнил как-то, что сказал другой писатель, Вениамин Каверин: "Почему в годы Великой Отечественной войны вся страна кинулась читать "Войну и мир"? Потому что в этой книге написано не только о том, как мы победили, но и кто мы, и почему снова непременно должны победить".
Здесь, собственно, ответ - в чем сила старого фильма "А зори здесь тихие". И в чем весь ужас новых "Зорь".
Там был ответ, кто мы и почему нам надо победить.
Тут в лучшем случае ответа просто нет.
Зато есть один вопрос: а эти ваши зори, почему они такие тихие? Погромче бы!
Однажды забегаю в лифт - он тесный, старый. Краем глаза замечаю, что рядом Стас Садальский, ну, Кирпич, и с ним Андрей Мартынов, то есть старшина Васков. Стоят себе, и ладно. Им на пятый, мне повыше.
На пятом вышли, и Садальский разворачивается вдруг ко мне и локтем в Мартынова тычет: "А знаешь, кто это?" Меня вдруг разозлило: а с чего это на "ты". Нажал на кнопку, двери закрываются - я слышу, как Садальский радостно: "Ну, что я говорил, меня все узнают, а тебя нет!"
Лифт пролетел уже этаж, и где-то за шестым я крикнул изо всех сил, чтобы услышали оба: "Здравствуйте, Федот Евграфыч!"