Повторю, цитата эта не имела никакого отношения к выставке в Третьяковской галерее, которая тщательно оберегает частную жизнь не только ее главного героя С. Дягилева, но и всех его сотоварищей и сотрудников по "Русским сезонам" от любого постороннего взгляда. Как доброжелательного, так и пристрастного к сомнительным сенсациям. Единственным интимным предметом здесь являются черные пуанты Тамары Платоновны Карсавиной, да и то только в том смысле, что они украшали божественную ножку великой балерины.
Но цитата эта вертелась у меня в голове, заставляя вспоминать жизнь Сергея Павловича во многих ее непростых поворотах. При всех своих выдающихся качествах, гениальном даре открывать новые таланты и мастерски использовать уже признанных мастеров, пробуждая в них жажду творчества и одаряя их сотворчеством, рождая новейшее искусство, которое прославит Россию в ХХ веке, - он был склонен к финансовым авантюрам, мог не платить жалованье и забывать о долгах. О его скупости ходили легенды, но и она не удержала его от банкротства. "Дягилев жертвовал всем ради искусства", - скажут его почитатели. Но у него были и другие страсти, из-за которых он был способен губить тех художников, что дарили ему не только творческое счастье. Достаточно вспомнить судьбу Вацлава Нижинского.
Пожалуй, здесь стоит остановиться и не вдаваться в подробности. Тем более что вспомнил, почему пушкинские слова о Байроне не давали мне покоя. Накануне похода в Третьяковскую галерею закончил читать книгу Андрея Яхонтова "Тени Дома литераторов", в которой он приводит эту цитату из письма Вяземскому, самим ее знанием как бы ограждая себя от возможных упреков в неуважительном отношении к центральному писательскому дому и его обитателям, по преимуществу покинувшим этот мир. Не случайно Вольф Мессинг, побывав в ЦДЛ, ощутил особое напряжение этого места: "Сколько здесь витает душ, которые не хотят и не могут отсюда уходить!" А. Яхонтов, сын известного актера, что называется, с младых ногтей был обладателем заветной возможности ходить в этот самый закрытый творческий клуб Советского Союза. Его мама Лия Павловна, чье машинописное мастерство делало честь издательству "Художественная литература", однажды по приглашению Б.М. Филиппова, легендарного директора ЦДЛ, стала сотрудницей этого литературного Эдема, к тому же отвечающей, среди всего прочего, за одно из самых сложных мероприятий - встречу Нового года, куда стремилась попасть "вся Москва".
Словом, А. Яхонтов как настоящий краевед знает, о чем он пишет. Впрочем, не желая нарываться на скандалы, которые вполне могут быть протяженным послесловием к этой книге, он называет ее главы "апокрифами", а сквозных персонажей повествования наделяет псевдонимами, надеясь, что при таком литературном подходе "с писателя не спросится". Именно поэтому он имеет право остроумно вспоминать не столько о творчестве завсегдатаев этого прекрасного места, сколько об их жизни, выбирая в этих жизнях смешные и, скажем деликатно, сниженные моменты. А поскольку "легенды и мифы" писательского бытия отобраны и сочинены им с безусловным даром, то поэтому продавать эту книгу по нынешним временам желательно только детям старше 21 года. Впрочем, она написана по преимуществу беззлобно, хотя с оценками каких-то конкретных людей нужно бы поспорить.
Выставка о С.П. Дягилеве и книга А. Яхонтова о ЦДЛ в очередной раз заставили задуматься о том, как писать об исторических персонажах, бытие которых, оставленное нам в наследство, никак не укладывается лишь в результаты их деятельности, какой бы великой она ни была. Можно изучать тексты, но без понимания контекста от нас ускользает их подлинный объем. Если не знаешь мотива, пробудившего гения к творчеству, то можешь пропустить что-то важное в самом произведении. И это относится не только к искусству, к культуре, но и к самой ткани истории, в узоре которой немало следов тайных страстей ее творцов.
Но где граница, которую нельзя переступать? Кто возьмет на себя право морального цензора? Здесь многое зависит от нравственного чувства и таланта автора. Откровенность В.В. Розанова в разговоре о проблемах глубоко интимных наполнена при этом такой искренней человечностью, таким стремлением познать плоть как дух, что нет неловкости от прочтения некоторых его пассажей, которые у других авторов воспринимаются как нечто пошло-запретное. Об этом с поразительной точностью и глубиной написал в своем жизнеописании В.В. Розанова А. Варламов.
Нас всегда будет интересовать тайная жизнь гениев. И не только из-за праздного и подлого любопытства. Желая разгадать тайнопись бытия выдающихся людей, мы стараемся постичь самих себя - и это не самая страшная человеческая слабость.