Как появились семейные реликвии
Максим Рюрикович показывает семейные реликвии. Кусок окаменевшего дерева из Антарктиды, возраст которого - двадцать миллионов лет. И кусочек хвоста вертолета Ми-4.
- Это в память о том, как в 1966 году Рюрик Максимович чуть не погиб. На вертолете были три летчика и он, определяли месторасположение магнитного Северного полюса Земли. Определили, полетели обратно на дрейфующую станцию, и вертолет попал в воздушную яму. Вертолет трясло, и кусок хвоста надломился. Сели на лед. Но что делать? До нужного места было еще далеко. Пришлось лететь дальше, но только на совсем маленькой высоте - шесть метров. Долетели, а летчики подарили отцу обломок. Моя мать потом пыталась выбросить эта памятку из квартиры, но мы с отцом отстояли, - улыбается Максим Рюрикович.
Рюрик Галкин стал полярником благодаря стечению обстоятельств и экспедиции, вошедшей в историю как дрейфующая станция СП-1 во главе с Иваном Папаниным. Рассказывает Роман:
- Это был 1937 год. Моему дедушке тогда было десять лет, и он болел скарлатиной. И чтобы его как-то развлечь, моя прабабушка читала ему статьи о жизни на СП, подвигах папанинцев, которые регулярно появлялись в газетах. И, судя по итогу, зернышко интереса к Северу у дедушки зародилось тогда. Времена были сложные, семья жила небогато (в 1943 году Рюрик Галкин потерял отца, ему нужно было помогать матери и младшим детям), и ему жизненно необходим был институт, в котором было бы общежитие, в котором кормили и выдавали одежду. Все это вместе плюс интерес привели в арктическое училище. Дедушка учился на гидролога, потом переквалифицировался в геофизика.
По характеру основатель полярной династии был достаточно закрытым человеком и не очень-то распространялся о том, что происходило на Севере. Из его редких рассказов Роман запомнил, как дедушка был на СП магнитологом и вместе с радистом жил отдельно от остальной станции. Потому что магнитные измерения не терпят помех. То есть только вдвоем в кромешной тьме полярной ночи. Дедушка делал измерения, радист передавал их на основную станцию.
Еще одна семейная реликвия - свидетельство из Антарктиды, что ученый Рюрик Галкин подверг свое тело перепаду температур в 300 градусов. Дело было на американской внутриконтинентальной станции "Амундсен Скотт", где он был "специалистом по обмену". На станции был обычай: баню разогревали до 200 градусов по Фаренгейту. И нужно было в одних ботинках добежать до столба, обозначающего Южный полюс, обогнуть его и вернуться на станцию. "На улице" было минус 100 по Фаренгейту - это минус 73,3 градуса привычной шкалы Цельсия.
"Я несколько жизней пережил"
Прислушиваясь к рассказам отца, Максим с детства определил, что и сам пойдет в полярники.
- У меня не было выбора, только Север. Хотя, когда был маленьким, провожали мы отца на СП-13 (1965 год). Летели ученые самолетом. До сих пор помню полярников в необмятых еще шубах, пахнущих складом. А детворе разрешили по самолету полазать. И я полез внутрь. А все говорят с придыханием: "Мазурук, Мазурук". Это потом узнал, что в экипаже был Илья Мазурук, полярный летчик, герой СССР.?Пилоты спрашивают: "Хочешь быть летчиком?" Я: "Нет. Хочу быть председателем колхоза". Дружный хохот. Но потом, через пару десятков лет, когда уже был замначальника аэродромного комплекса на антарктической станции "Новолазаревская", вспомнил тот случай. А ведь так все и вышло. Непаханое поле - снежное, полоса, которую надо убирать, техника колхозная - тракторы и прочее, и с запчастями проблема, - смеется Максим Рюрикович.
Он отслужил срочную, потом окончил факультет управления морским транспортом знаменитой "Макаровки", пришел в Арктический и антарктический НИИ.
И - затянула Антарктида. 15 экспедиций на шестой континент - восемь зимовок, когда помощи ждать неоткуда.
- Моя первая большая экспедиция была в Антарктиду. И продлилась она двадцать два месяца. За это время развалился СССР, и мы вернулись уже в другую страну, причем с большими трудностями, - поясняет Максим Рюрикович.
- В Антарктиде тяжело?
- Бывает очень сложно психологически, особенно когда несешь ответственность за других. Пожары на станциях - редчайший случай, но ведь были. Это очень страшно, и велик риск трагедий. Тоже в бытность мою замначальника: два умудренных опытом полярника хотели починить снегоход. И решили сварочные работы провести в помещении, где стояли ракеты для зондирования атмосферы и горючее к ним. Как удалось погасить в момент объятое пламенем строение - сам не понимаю. Я в Антарктиде шесть пожаров пережил - от трагических до комического.
- Комический - это как?
- У нас один товарищ держал на видном месте Библию, полученную бесплатно в кейптаунской церкви. И очень любил нравственно-библейские речи произносить. А рядом с книгой у него стоял графин с водой. Ноябрь - в Антарктиде весеннее солнце бешено светит. Графин сработал как линза, и тонкая папиросная бумага Библии загорелась. Потушили из того же графина.
Генная инженерия не удержала
Сестра Максима Рюриковича Елена в полярники не пошла. Зато на дрейфующую станцию отправился ее сын Роман. Его с детства окружали полярники. Особенно на даче, в пригороде Петербурга Белоострове, где в свое время сотрудникам арктического института давали участки. "Например, со знаменитым полярником Николаем Корниловым мы постоянно встречались, участки были рядом", - поясняет Роман. То есть Роман видел, как герои Арктики и Антарктики прозаично сажали картошку, работали на верстаке.
- Наверное, Север жил в виде мечты в моем сознании, но связывать судьбу с ним мне не хотелось. Окончил факультет медицинской физики и биоинженерии Санкт-Петербургского политехнического университета, - уточняет Роман.
Много лет он занимался генной инженерией, молекулярными биологическими исследованиями, в том числе в области онкологии. Защитил кандидатскую.
- Несмотря на перспективную научную тему, возможность работать на современном оборудовании и неплохую зарплату, ощущал внутреннее неудовлетворение от того, чем и как я занимаюсь. И однажды ночью решение пришло само собой. Спросил у дяди: может, в Арктику собираются экспедиции, в которые нужны люди. И дядя рассказал о новом уникальном проекте "Северный полюс" - судно заменит собой дрейфующую станцию. Послал резюме, пришел на собеседование. И - случилось чудо! Им как раз нужен был биолог. Звезды сошлись как надо, - считает Роман, которому теперь предстоит изучать фитопланктон и прочих мелких обитателей Северного Ледовитого океана.
Спросила у Максима Рюриковича, как он полагает, поедет ли Роман еще в экспедицию. Не будет ли "поход на дрейфующую" единственным в жизни?
- Думаю, что нет. Север притягивает. Он Романа и раньше тянул, в разговорах это проскакивало. Просто сейчас настал момент, когда Роман психологически готов к экспедициям, к трудностям, которые в них неизбежны. Но сопротивляться зову Арктики невозможно.