Радикально обновивший год назад свой творческий состав театр в этом новом качестве - с худруком театра Алексеем Трифоновым, главным дирижером Дмитрием Синьковским, с созданным в марте прошлого года оркестром La Voce Strumentale и солистами оперы, по сути, дебютировал на столичной филармонической сцене. Причем рискнул привезти популярнейший россиниевский шедевр, идущий во всех оперных театрах Москвы. А публику филармонии, приученную в последнее десятилетие к самым рафинированным интернациональным исполнительским составам в барочном и белькантовом репертуаре, еще сложнее чем-то удивить.
Но в зале Чайковского был аншлаг. Интерес вызвал и новый оркестр Дмитрия Синьковского, частью которого стал его ансамбль La Voce Strumentale, один из самых известных барочных коллективов не только в России. Представлялось, что виртуозная россиниевская партитура в исполнении Синьковского и его оркестра будет прозрачной и сверкающей, бликующей тонкой звуковой игрой. Но неожиданно его трактовка оказалась совершенно иной. Поначалу оркестр даже звучал с динамическим перегрузом, накрывая певцов. Но постепенно баланс скорректировался, и стали ясны яркие и броские рельефы этой интерпретации: буфонные "буря и натиск", комические контрасты, невероятные темпы, как в гонках "Формулы-1", драйв комедии дель арте и бравурной "арлекинады" Фигаро, которому, кстати, подобрали и соответствующий наряд - ярко-желтую куртку с крупными буфами на рукавах.
Несмотря на заявленный концертный формат, на "пятачке" перед оркестром был разыгран настоящий спектакль - с яркими актерскими образами, заразительной веселой энергией, захватившей весь зал.
Тигрий Бажакин в партии Фигаро выскакивал на сцену внезапно, стремительно, бодро исполняя свою знаменитую каватину "Largo al factotum della citt..." ("Место! Раздайся шире, народ!..") и речитативы, ансамбли - почти все в темпе скороговорки, успевая при этом еще и передразнивать, смешно ломая язык, Бартоло и влюбленных, свистеть, изображать массу комических подробностей, с ловкой и органичной артистичностью. Ему под стать была и Розина в исполнении молодой меццо-сопрано Яны Дьяковой - заводная, азартная, хитро дурачащая Бартоло, и столь же быстрая, как колоратуры ее партии, особенно впечатлившие зал в арии "Contro un cor che accende amore..." ("Если сердце полюбило..."). Ее возлюбленного Альмавиву пел приглашенный из "Новой Оперы" тенор Ярослав Абаимов, недавно вернувшийся из "Ла Скала", где выступал в премьерной постановке "Бориса Годунова" в партии Юродивого. Его легкий, гибкий голос, элегантный образ Графа органично сочетались с комическими вокальными трюками - и когда он входил в образ фальшивого учителя музыки или пьяного солдата, ворвавшегося в дом Бартоло, и когда разливался соловьем в любовных дуэтах с Розиной, подстегиваемый мчащимся оркестром.
Суматоха на сцене, бурные ансамбли, гремящий "грозой" оркестр, брутальный Бартоло (Борис Жуков) и комически серьезный Базилио (Гарри Агаджанян), домоправительница Берта (Татьяна Иващенко), в виртуозной арии удивляющаяся любовной придури старика, изображавший то слугу Альмавивы, то Офицера баритон Алексей Кошелев - весь этот россиниевский "ералаш" "Севильского цирюльника" разрешился зажигательно исполненным финальным ансамблем "Di s felice innesto..." ("Заботы и волненья рассеялись, как дым..."). Пришлось даже повторить его на "бис".