Это был человек редкостно искренний, неугомонный, горячий и сердечно отзывчивый. Он постоянно возмущался очередной несправедливостью к людям, часто обращался к истории сталинского ГУЛАГа, к малоизвестным страницам Великой Отечественной войны, его любимые герои - родственники шукшинских "чудиков", люди, простодушно живущие так, словно царствие небесное на земле уже наступило. По таким жизнь била с особенной остервенелостью.
Когда мы оказались с ним в одном жюри фестиваля "Кинопроба", где он был председателем, я понял, что более добросовестных людей не бывает: он тщательно отсматривал всю огромную программу, заново прокручивая на видео всё особенно примечательное, и не терпел коллег, которые пытались манкировать обязанностями, поспать лишний часок или улизнуть на прогулку по незнакомому городу.
Вот беседа, которая состоялась в редакции "РГ" после того, как страна наградила Досталя почетным званием народного артиста России. В своем ответном слове Николай Досталь тогда сказал, что его тогда последние большие работы для телевидения "Штрафбат" и "Завещание Ленина" о судьбе Варлама Шаламова были посвящены самым трагическим страницам истории нашей страны в ХХ веке. И он считал знаменательным тот факт, что высокое звание присвоено ему в день, когда более полувека назад из жизни нашего народа ушел тиран - Иосиф Сталин. Такое было знаковое совпадение.
Сегодня эта беседа читается с особенно острой болью: один за другим уходят светлые люди.
Трагическое прошлое нашей страны, похоже, становится вашей постоянной темой: "Штрафбат", "Завещание Ленина", теперь "Петя по дороге в царствие небесное", где снова 1953-й год, лагерная пыль, ссыльные, конвоиры, натренированные на человечину овчарки, начальник-антисемит… Вашего героя пристреливают по ошибке, и голосить по этому поводу будет только его мать. Почему вы так упорно возвращаетесь к этим теням прошлого?
Николай Досталь: Я не считаю, что это картина о трагическом прошлом. Трагическое прошлое там - фон. И не это главное. Повесть Михаила Кураева меня привлекла своим героем - этим человечком по имени Петя. Это "чудик", блаженный, юродивый, странный - он для меня главный субъект и объект картины. Да, действие происходит в самом конце сталинской эпохи, но я бы не стал сравнивать этот фильм со "Штрафбатом" или с картиной о Шаламове, где действительно есть ГУЛАГ, страдания, кровь, смерть. А наша история в фильме "Петя по дороге в царствие небесное" сосредоточена на жизни этого персонажа. Причем в ней есть и смешное, и драматичное, много забавных ситуаций - мне не хотелось бы, чтобы зрители заранее настраивались на мрачное, это совсем не так.
Это правда: картина очень светлая по интонации…
Николай Досталь: Мы и хотели делать, если уж "траги…", то трагикомедию. В нашей жизни, мне кажется, очень не хватает доброты и милосердия. Таких людей, как Петя, надо записывать в Красную книгу. Если бы таких было больше, общество было бы добрее. Такие люди умеют сделать окружающий мир светлее. Я и раньше обращался к такому типу человека. Тот же Коля в фильме "Облако-рай". Такие персонажи есть и в литературе - их там больше, чем в кино.
А еще вы, судя по фильмам, любите русскую "глубинку". Вы постоянно к ней возвращаетесь, хорошо ее знаете, любите ее поэтику.
Николай Досталь: Потому что там еще осталось что-то настоящее, искреннее. Город испещрен всяческими соблазнами, фальшивыми поступками и привычками. А там все проще и чище.
В фильме есть прелестный эпизод, когда в эту самую глубинку к своим избирателям приезжает народный артист СССР Николай Черкасов. Артист замечательный, но как бы "официальный". И вот он сидит в президиуме, надувает щеки, но увидел в зале Петю, сразу заулыбался, подмигнул ему - стал человеком.
Николай Досталь: Это было и в повести, и в жизни: Михаил Кураев все писал с реальных событий. Черкасов действительно приезжал к избирателям в Кандалакшу, где мы и снимали наш фильм. Приезжал именно зимой 1952 - 1953 годов в канун смерти Сталина. И действительно увидел в зале вот такого чудика. И сразу весь официоз куда-то улетучился.
Это понятно, в присутствии естественного, внутренне свободного человека вся эта официальность вдруг становится картонной, ненужной. У Станиславского была интересная история, когда в спектакле МХТ он пустил на сцену настоящую деревенскую старуху - она только прошла вдоль задника, и сразу весь картонаж спектакля стал непереносим. Потому что появилась реальность. Петя, по-моему, играет в фильме роль такого камертона.
Николай Досталь: Поэтому такие персонажи мне всегда были интересны.
Кошмарный вопрос: в чем смысл фильма? Какую реакцию вы надеялись вызвать в зале?
Николай Досталь: Фильм уже существует, он сам должен что-то сказать зрителю, а режиссер тут комментировать ничего не может.
Тогда наводящий вопрос: судя опять же по фильмам, вы считаете, что без осмысления прошлого для России нет движения вперед.
Николай Досталь: Безусловно. Это картина - об отношении к тому, кого в русской литературе называли "маленький человек". Наш Петя стоит на самой нижней ступеньке социальной лестницы. И картина о том, как живется такому человеку в нашем обществе. И как мы должны ценить присутствие таких среди нас. Блаженные, юродивые, "чудики" - их всегда ценили, их даже властители при себе держали. Мне такие персонажи интересны. Они встречаются редко, но они нам необходимы.
Вы по натуре человек азартный и напористый, а делаете такие нежные, тонкие, хрупкие фильмы. Как это у вас выходит? Вы на площадке - диктатор?
Николай Досталь: В кино иначе никак нельзя. По крайней мере, в условиях нашего кинопроизводства. Иначе все развалится, и получится совсем не то кино, какое ты хотел бы видеть. Конечно, диктатор - в каких-то рамках. Стараюсь быть корректным, внимательным, никто от меня не слышит нецензурной брани, но съемки надо вести жестко.
А если у актера свое видение образа, если он предлагает свой вариант? Были случаи, когда это предложение принималось?
Николай Досталь: Конечно, я слушаю предложения и актера, и оператора, и художника. Но делаю, как я вижу. Хотя бывают совпадения: мне предлагают то, что я и сам хотел получить.
Ваше творчество почти поровну делится между фильмами для большого экрана и многосерийным телекино. Где вам комфортнее?
Николай Досталь: А я многосерийные фильмы снимаю тоже как кино - для меня нет большой разницы.
Там же есть ключевая разница в сроках и в бюджете. Разве эти условия не располагают к халтуре?
Николай Досталь: В этом смысле, конечно, в "большом кино" - комфортнее. А насчет халтуры - мне ее, по-моему, удается избежать. Компромиссы бывают, но для зрителей незаметные. О них знаем только мы с оператором и художником.
Фильм "Штрафбат" вызвал ожесточенные споры. Вы могли бы привести особенно запомнившийся пример реакции публики?
Николай Досталь: Один "штрафник" - теперь он уже умер - дал очень точную оценку нашим проколам и ошибкам. Он сказал: вы исказили мелочи, но не соврали в главном. А главное - то, что и "штрафники" тоже внесли свой кирпичик в общее здание нашей победы. Это замечание для нас дорогого стоит.
Еще один ваш запавший в душу фильм - "Облако-рай" и его продолжение, спустя 10 лет, "Коля - перекати поле". Многие считают, что еще одно продолжение, уже третье, теперь просто неизбежно. Это так?
Николай Досталь: Все артисты, участвовавшие в этой дилогии, конечно, хотят продолжения. Лев Иванович Борисов, самый старший из участников фильма, мне даже говорит: "Коля, если будет продолжение - не затягивай!". С другой стороны, это уже будет сериал. У меня нет ответа. Хотя я так люблю этих артистов, что не исключаю и такого варианта. Мне было бы приятно встретиться с ними снова на площадке.
Дюма вы наш! Есть уже "10 лет спустя", пусть будет и "20 лет спустя". Но каковы все-таки ближайшие планы?
Николай Досталь: Есть два сценария. Один уже готов к запуску. Большой 16-серийный фильм "Раскол" для канала "Россия". XVII век, самый малоизвестный у нас. Царь Алексей Михайлович "Тишайший". Протопоп Аввакум, патриарх Никон, раскол русской православной церкви. Вот такой большой проект, и возможно, я буду его делать - все зависит от того, будут ли у канала "Россия" на это деньги - проект дорогой. Второй сценарий, тоже уже готовый, - для кино: "Капитан Дикштейн". Это повесть того же петербургского писателя Михаила Кураева, с которым у нас сложилось сотрудничество. Она о Кронштадтском мятеже. Проект тоже дорогой и тоже пока стоит из-за общих проблем с финансированием.
Вы почти всегда снимаете по хорошим книгам - Сологуб, Рощин, Шаламов, Искандер, Макаров…
Николай Досталь: Я требователен к сценарному материалу. А найти оригинальный сценарий таких высоких кондиций трудно - вот и обращаюсь к хорошей литературе. Я не импровизатор и не могу снимать просто по идее. Мне нужен разработанный сценарий.
Ваши телефильмы "Штрафбат" и "Завещание Ленина" вломились в наш телеэфир как бомба в кучу надушенной кисеи. Как это наше гламурное ТВ вдруг себе изменило?
Николай Досталь: И слава богу. Телевидение вообще забыло свою главную функцию - просвещать. Все на рынок, все на продажу. Экшн, мыло… А мне хотелось рассказать, как было в реальности. Вот и новый проект "Раскол" носит просветительский характер: о XVII веке с трагедией раскола русской православной церкви никто из наших современников практически не знает. Хотят раскол между старообрядцами и официальной церковью существует до сих пор.
Это правда, что если бы не гибель вашего отца, когда вы были подростком, то вы не пошли бы работать в кино?
Николай Досталь: Отец был кинорежиссером, но он не хотел, чтобы мы работали в кино. Режиссер - все-таки мистификатор. Люди смотрят на белую тряпку экрана и плачут, и смеются… Я бы тоже не хотел, чтобы мои дети пошли в кино, хотя они, к сожалению, тянутся к этому делу. У мужика должна быть более прикладная профессия! Хотя в слове "мистификация" нет ничего негативного.
А откуда вообще взялась это странная, но распространенная идея, что кино, мол, отражает жизнь?
Николай Досталь: Неправда. Кино не отражает жизнь. Игровое кино создает свою версию окружающего, не более того. Оно показывает, как это окружение видится автору. И это должно как-то перекликаться с ожиданиями зрительного зала.
А вы пытаетесь угадать эти ожидания?
Николай Досталь: Конечно.
Сейчас опять время кризиса. Многие крайне удручены. Каковы задачи кино в такой ситуации?
Николай Досталь: Не надо убаюкивать. Хотя и бить по голове тоже не надо. Надо быть искренним и говорить правду.