Выяснили, что из всех судов - участников регаты доктора есть только на российском барке "Крузенштерн". Он лидировал в регате, но его капитан принял решение: лечь в дрейф и принять на борт пострадавшую. Что было непросто, в шторм 47-метровая "Погория" не могла приблизиться к 114-метровому "Крузенштерну". Девушку удалось переправить со шлюпки на шлюпку. Ей оказали помощь, но травмы были тяжелые, требовалась госпитализация на берег. Капитан "Крузенштерна" Геннадий Коломенский объявил, что покидает гонку и возвращается в Канаду. Навстречу канадцы выслали вертолет...
Эта история - готовый сценарий захватывающего триллера с аннотацией: основано на реальных событиях. Увы, кино не снято. Лишь противоречивые сведения в интернете, с домыслами.
Попробуем исправить ситуацию. "РГ" связалась с капитаном "Крузенштерна" Михаилом Еремченко - непосредственным участником тех событий.
Михаил Петрович, к той регате вы долго готовились?
Михаил Еремченко: А нам не нужно специально готовиться к регате. Всегда готовы. Так что ни специально подготовленного экипажа, ни тем более специально подготовленных курсантов на борту - все по штатному расписанию. Но та ситуация - нестандартная. Самое страшное, что может произойти в океане: травма, тяжелая болезнь или падение человека за борт. Беда, ведь невозможно оказать квалифицированную медицинскую помощь. На польской "Погории" врача не оказалось. Мы стали выяснять, какие препараты применялись. Оказалось, девочка, Иоанна Черлиньска, умирает от болевого шока. Давление - 60 на 40! А из лекарств у поляков лишь аспирин... Шестибалльный шторм, "Крузенштерн" в два раза больше "Погории". Мы на шлюпке подходили несколько раз. Но высота волны - от 10 до 15 метров. А у них даже носилок нет, ее привязали к доске. Вернулись на "Крузенштерн", взяли носилки, передали на "Погорию". Переложили, зафиксировали...
Вы ведь были на той шлюпке?
Михаил Еремченко: Да, был. Где-то с 15-й попытки мы им подсказали: спустите свой катер. И так передали ее нам. Доставили на "Крузенштерн". Наш доктор, Александр Васильевич Шабалин, ее состояние стабилизировал, поднял давление до 120 на 80. Дали обезболивающее, поставили катетер, у девушки ведь при падении все было отбито. Спасибо капитану, Геннадию Васильевичу Коломенскому, он принял решение сниматься с гонки.
А как? Собрал старших офицеров или посоветовался с землей?
Михаил Еремченко: Запомните: в море принимает решение только капитан. Единолично! И несет всю ответственность. Так с древних времен: капитан - царь и Бог, и сегодня так. Геннадий Васильевич принял решение, и мы 1,5 суток шли в направлении Ньюфаундленда.
Но уже не под парусами?
Михаил Еремченко: Запустили оба двигателя - и полным ходом. За сутки мы "добежали" до точки, куда долетел вертолет береговой охраны Канады.
Фантазии не хватает представить, как вертолет зависает над вами. Мачты же мешают.
Михаил Еремченко: Мачт на "Крузенштерне" четыре. Четвертую, бизань-мачту, вместе с гиком и гафелями мы завалили на правую сторону (гик - толстая продольная балка, установленная горизонтально, на гике две наклонные балки потоньше - гафели. - Прим. ред.). С вертолета нам сообщали курс, скорость, направление захода, мы освободили площадку на корме. С зависшего вертолета высадился один спасатель, потом другой. Затем спустили носилки. Времени на операцию было ровно 15 минут. Если бы не уложились - вертолет бы улетел. Но ребята профи, быстро все сделали. Кстати, на Балтике мы так обычно работаем со шведскими спасателями, они к нам прилетают - потренироваться.
А Иоанну вы потом видели?
Михаил Еремченко: И не раз. Я один на "Крузенштерне" говорил по-польски. Поэтому с ней сложились дружеские отношения. К нам приходила в портах Польши и Германии. Благодарила. Часто плакала, и ее можно понять. Такое приключилось! Мы ее морально поддерживали. У нее все хорошо, она не хромает, спасибо канадским и польским врачам. Вышла замуж, родила сына. Контакты мы поддерживали еще лет десять. Потом потерялась.
Я понимаю: если бы не волевое решение капитана "Крузенштерна", то у Иоанны не было шанса выжить?
Михаил Еремченко: Без нас шансов у нее совсем не было. В океанский шторм небольшие суда, такие как "Погория", не могут развить ход, зарываются в волну. А для тяжелого барка "Крузенштерн" эта погода - самое то. Основные паруса убираем, оставляем штормовое парусное вооружение, и барк летит на 10 узлах (почти 19 км/ч. - прим. "РГ").
Вы вышли из регаты, затем вернулись и всех опередили. Чудо?
Михаил Еремченко: Бог есть! Плюс на нашей стороне специфика Атлантики: раз в неделю здесь формируются циклоны, зарождаются у Ньюфаундленда и уходят в сторону Скандинавии. Закручиваются они против часовой стрелки, и если попасть во вторую-третью четверть, то можно быстро добежать до Европы. Что у нас и получилось: нужный циклон, нужный ветер.
А ваши конкуренты?
Михаил Еремченко: Ушли с первым циклоном, который потерял силу. Все и встали. У нас снятие Иоанны с "Погории" заняло около десяти часов. Плюс еще сутки к месту встречи с вертолетом и столько же обратно - до того места, где мы снялись с гонки. Там мы поставили паруса и опять в гонке. Пошли немного севернее, всех обогнали и победили.
Читал, что на одном польском судне требовали отменить вашу победу.
Михаил Еремченко: А про протест я вообще ничего не знаю. Потому что, кроме благодарности от поляков, ничего не получал. Есть традиция: суда, проходя рядом, салютуют флагом. Поляки этим пренебрегали. Гордые. Но после этого случая всегда нам салютовали флагом.
А другие участники?
Михаил Еремченко: Отнеслись к нашему поступку с большой благодарностью. Очень повезло, что это случилось не в центре Атлантики. Там бы девочку могли не спасти, море ошибок не прощает. Почему Иоанна оказалась без страховочного пояса, я не знаю. Но ей еще повезло, с высоты 20-25 метров она не падала, а сползала с мачты, цепляясь за все что можно. Свободного падения 7-8 метров, впрочем, и это немало. Наш доктор предположил перелом ребер и ноги. А оказалось, что бедро у нее в трех местах сломано, ей его по частям собирали. И повторюсь, невероятно повезло, что мы оказались рядом.
Но риск был не только для Иоанны. Ситуация с вертолетом, эвакуация - это большой обоюдный риск.
Михаил Еремченко: Ну вообще-то и выхождение в море - риск. И хождение под парусами - тоже. И мачты ломаются, и тросы рвутся. Да, работа с вертолетом - это тоже риск. Но железо и все прочее можно отремонтировать, починить. Главное - человеческая жизнь. Спасти чужую жизнь - подвиг и счастье.
А если бы все происходило сегодня? Так же поступили бы?
Михаил Еремченко: Да. Я всегда говорю: парус - он вне политики. Так было, так есть и так будет.