Например, комедии Маяковского сегодня кажутся совсем несмешными (хотя созданный в полемике с ними "Иван Васильевич" Булгакова вполне себе жив). Поэтому Николай Рощин, когда ставил "Баню" в Александринке, пошел по честному пути гальванизации: насытил действие фирменными гэгами и танцевальными интермедиями, а в прологе показал поэта в виде огромной тростевой куклы. Но даже этот марионеточный Маяковский был гигантом: Гулливером в стране лилипутов.
Режиссер Алексей Франдетти и его соавторы в своей попытке воскресить Маяковского пошли по другому пути - через биографию В.В. Это путь вполне правомерный. Кроме стихотворных текстов, всякий поэт создает своего лирического героя - собственный образ в вечности. Поэтому жизнь поэта нам интересней, чем жизнь политика или ученого. Биография поэта - также продукт его творчества. Главное, чтобы житейские сплетни не заслоняли стихов - и наоборот.
Мюзикл "Маяковский" сочинил Василий Вакуленко, известный как рэпер Баста. Само столкновение столь разных поэтов обещало захватывающую словесно-музыкальную драматургию. Маяковский - поэт ораторского, риторического склада, поэтическая манера его тяготеет к чистой тонике. Вирши Басты, как и весь русский рэп, напротив, реанимируют старинную силлабику.
Результат получился занятным, но не ошеломительным. Музыкальный материал использован самый пестрый, от привычного рэперского начетничества до традиционной колыбельной, переходящей в грузинское многоголосие. Со стихом же Маяковского Баста обращается весьма вольно, ритмизируя его как заблагорассудится. Иногда это превращается в виртуозную рекомбинацию слов оригинала: перетряхнуть и сложить по-своему. Если держаться догмы, что поэзия - это "лучшие слова в лучшем порядке", то порядком тут как раз пренебрегают, предлагая взамен свой строй и свою стратегию.
Хотя немало музыкальных композиций построено просто на обрывках слов. Иногда это откровенные заимствования, как рефрен "вечно молодой, вечно пьяный" из широко известного хита "Смысловых галлюцинаций".
Автор пьесы Ника Симонова вывела на сцену целую галерею современников В.В. Это его возлюбленные: Лиля Брик и Эльза Триоле, Элизабет Джонс, Татьяна Яковлева и Вероника Полонская. Его соратники: Осип Брик, Давид Бурлюк, Яков Агранов. Его антагонисты: Горький, Чуковский, Есенин. Его родители и сестры, сам Маяковский в детстве. И даже Айседора Дункан на подтанцовках.
Кого здесь остро не хватает - например, Шкловского (это ведь он разоблачил пошлую сплетню про В.В., запущенную Горьким). Или Булгакова (особенно в сцене бильярдной игры во втором действии). Или Хлебникова и Асеева, Пастернака и Северянина - сподвижников-футуристов. Впрочем, не будем требовать от пьесы энциклопедического охвата.
Маяковского поет и играет Станислав Тикунов, актер с зычным голосом и достаточной статью. Но роль ему досталась не самая выигрышная: В.В. и в первом действии выглядит не весьма победительным, а во втором и вовсе балансирует на грани психоза.
Зато у поэта есть двойник (надо полагать, тот самый лирический герой) - его играет Кирилл Русин, актер незаурядных пластических дарований (а порой у него и голос прорезывается). В ряде символических сцен этому дуэту удается достичь драматизма самой высокой пробы.
Секрет обаяния Лили Брик, дамы скромных внешних данных и, мягко говоря, нелегкого характера, еще никто не разгадал. Анна Зайкова предлагает свою трактовку: ее героиня - гений стяжательства, этакая скважина, которая поглощает все: деньги, мужчин, вещи, поэзию и власть - все, до чего может дотянуться. В этом смысле она, безусловно, под стать монументальному В.В. - титану космического размаха, каким он хотел казаться.
Хороша Елена Шанина (мать поэта). Сцены детства В.В. построены скорее традиционно, с легким намеком на мотивы рождественского вертепа. Но именно сценическая магия Шаниной придает им верную окраску, сентиментальную без передержки.
Напротив, апофеоз Есенина (Дмитрий Никонов) кажется слегка засахаренным - притом, что диалог двух поэтов в спектакле едва намечен.
Яков Агранов (Сергей Пиотровский) напрасно сделан этаким суперменом. Понятно, чекистов тогда многие воспринимали как демонических сверхчеловеков. Но исторический Агранов был иезуитски липким и скользким - хотя и не без специфического одесского обаяния.
Корней Чуковский (Иван Агапов) здесь и вовсе предстает мягкотелым недобитым интеллигентом. Между тем Чуковский не уступал Маяковскому ни ростом, ни физической силою (выбросил молодого В.В. из окошка, когда тот вздумал приставать к его жене), ни масштабом поэтического дарования (недаром же стихи Чуковского мы запоминаем с детства и на всю жизнь).
Мюзикл, как положено, насыщен темпераментными в разной степени танцами (хореограф Ирина Кашуба). Среди них есть и блистательные (супрематическая мистерия в первом действии), и несколько чужеродные (танец стеклянных гейш перед финалом).
Впрочем, все одеяния героев в спектакле более или менее супрематические (художники по костюмам Анастасия Пугашкина и Екатерина Гутковская). Но упомянутая мистерия прямо отсылает к знаменитой футуристической опере "Победа над Солнцем" (1913, музыка Матюшина, текст Крученых, оформление Малевича). А привкус подлинности - это очень важно.
Спектакль в целом имеет множество несомненных достоинств. Зрелище получилось сложное и изобретательное, многофигурное и многоплановое, но ничуть не громоздкое. Столпотворение на сцене отлично уравновешивается мнимой лаконичностью сценографии (художник-постановщик Вячеслав Окунев). На самом же деле сценическое пространство сделано весьма хитроумно: трехчленное по вертикали (рай - земля - преисподняя), с ложными световыми кулисами и т.п.
Большого почтения заслуживает и сам выбор Алексеем Франдетти не самого легкого материала для дебюта в качестве главного режиссера "Ленкома" - по причинам, о которых уже было сказано.
Перед трагическим финалом Маяковский душит своего двойника (замечательное решение словесной формулы "становясь на горло собственной песне"). А тяжелая атмосфера последних сцен снимается утешительным бормотанием хора, где нас уверяют, что наши дети будут лучше нас, что все мы в разных поколеньях - те же самые, просто заступаем на место друг друга в вечном круговороте.
Вообще-то это спектакль о поэте, который писал "Я люблю смотреть, как умирают дети" (по чьей-то догадке, эта строка родилась из пушкинской оды "Вольность" - "Твою погибель, смерть детей с жестокой радостию вижу").
На самом деле и Маяковский, и Пушкин писали не для нас, а для своих современников. И их стихи, и их биографии мы неизбежно воспринимаем через мифологическую призму. Это не значит, что их не надо пытаться понять - просто эта призма у каждой эпохи своя. Алексей Франдетти, Василий Вакуленко и их соратники предложили свою версию мифа. Публике нравится.