В Москве много чудотворных икон. Но все они принесены в первопрестольный град. А Скоpбященская - единственная обpетенная в самой столице автохтонная святыня. Может быть, есть какой-то высший смысл в том, что Москва, котоpая слезам не веpит, явила святой образ скорби и печали умеющим найти спасительную Pадость.
Итак, 335 лет назад, 24 октября (6 ноября) 1688 года, икона "Всех скорбящих Pадость" из древнего Преображенского храма на Большой Ордынке чудесно исцелила Евфимию Петровну Папину.
В отличие от всех богородичных изводов, будь то Казанский или Владимирский, этот образ не имел предыстории, окутанной повествованиями. Он, будто сказочная благодетельница, возник внезапно, чтобы сотворить добро - в духе волшебной сказки, появившейся на Руси как раз на рубеже XVII-XVIII веков.
Эта икона - единственная автохтонная святыня Москвы. До той поры все чудотворные образа Девы Марии были принесены в столицу после прославления в других городах и весях. Конечно, Москва слезам не верит, но и утешить может, как никто другой, ведь испокон веков радость давалась ей через многие скорби.
В судьбе Скорбященской иконы много парадоксального и загадочного, начиная с неясности происхождения. В церкви она как "малоизвестная" сначала хранилась в кладовой. Затем была перенесена в левую часть трапезной. После чудотворения ее очень ветхую поверхность укрепили вставками кипарисового дерева. Образ удивляет беспрецедентным стилевым разнообразием и до сих пор не сформированным эталоном. Видимо, еще не исчерпала святыня своей исторической актуальности.
Знаменательный культ всегда историчен. Скорбященский и подавно. Икона предстается вехой, вокруг которой формулируются смыслы эпохи. Скорбященский культ мгновенно распространился по всей России и стал одним из ключевых факторов религиозного и мировоззренческого мейнстрима конца XVII столетия. Он органично вписался в контекст "народного христианства", истово уповающего на помощь Царицы Небесной. Энтузиазм православного люда сформировал вокруг храма на Ордынке простор чуда. Некоторые древние церкви, например, в Наливках и на Болвановке, уже в начале 1700-х годов стали копировать структуру его приделов.
Откуда же взялся этот образ? На иконном архетипе Богородица была изображена в сиянии, на полумесяце или на облаках, с Младенцем и благословляющим с небес Господом Саваофом, что подчеркивало тождество апокалипсической "Жены, облеченной в Солнце" и Девы Марии. Прообразом могли служить гравюры Альбрехта Дюрера типа "Мадонна на полумесяце" рубежа XV-XVI веков.
Вообще, стилистика всех вариантов Скорбященской иконы выдает и подчеркивает глубокую художественную взаимосвязь европейских "Мадонн" с византийской иконой "Благодатное Небо", которую в 1391 году принесла в Москву невеста великого князя Василия I литовская княжна Софья. Почву "крамольному" симбиозу подготовил главный придворный художник Иоанн Детерс, первым из западных мастеров приехавший в Москву для живописного государева дела. В течение двенадцати лет он служил в Оружейной палате Московского Кремля, прививая русским ученикам навыки светского письма. А те, поддавшись чарам иноземного "душетлительного" искусства, традиционное "умозрение в красках" преобразовали в красочное умозаключение, ярким примером которого и стал образ "Всех скорбящих Радость".
Первые свидетельства об иконе с таким названием появляются в начале 1680-х годов, когда мастерство русских иконописцев Оружейной палаты достигло расцвета. В их трактовке Богородица предстает долгожданной утешительницей, явленной под занавес "бунтаршего" XVII века - свирепого Смутой, лютого Разинщиной, неуемного Расколом, мятежного стрелецкими бунтами. Кровавая эпоха увенчалась чудотворным образом, ставшим нравственной опорой в разгар Великой Турецкой войны, когда Русское царство входило в Священную лигу европейских государств, и между напряженными Крымскими походами 1687 и 1689 годов.
Историчность иконы подчеркивает и "субъект" чудесного исцеления. Евфимия Папина не просто благочестивая вдова московского столбового дворянина Осипа Папина, она доводилась сестрой патриарху Иоакиму, который славился крутым нравом и бескомпромиссными убеждениями. В сказании об иконе это родство особо отмечено. И неслучайно.
Конечно, чудотворение не образуется в угоду государственным и даже церковным интересам. Хотя может невольно сыграть на руку политической целесообразности. Скорбященское чудотворение свершилось на пике жесткого противостояния "ревнителя православия" Иоакима с бывшей при власти партией европейски образованных "западников" во главе с монахом Сильвестром (Медведевым), царевной-регентом Софьей Алексеевной, ее фаворитами Василием Голицыным и Федором Шакловитым. Судя по стилистике иконы, Евфимия была на стороне "инославцев", а не "традиционалистов", возглавляемых ее братом.
Схватка шла не на жизнь, а на смерть. В "партийную" баталию ввязались даже старообрядцы, ожесточенно преследуемые патриархом, который делал все, чтобы парализовать их активность: поощрял пытки, дальние ссылки, сожжение в срубах. А те нарочито приняли появившийся после Раскола и не связанный с древнерусской традицией образ "Всех скорбящих Радость", тем самым манифестируя свое отношение к гонителю.
В 1689 году, когда был казнен думный дьяк Федор Шакловитый, высланы из Москвы иезуиты, убиты и сожжены некоторые иноверцы, пала царевна-регент Софья, патриарх Иоаким мог вздохнуть с облегчением - его политические хлопоты увенчались лаврами. Однако через несколько месяцев триумфатор умер, к счастью, не увидев, как опекаемый им Петр I нарушил первосвятительский завет не сближаться с "латинянами", не назначать их на государственные посты, "иноземных обычаев и в платье перемен по-иноземски не вводить".
Возможно, икона "Всех скорбящих Радость" казалась императору сакральным символом необходимой "европеизации" России. Именно с нее царевна Наталья Алексеевна велела сделать список для благословения любимого брата Петра I на Прутский поход 1711 года. По легенде, этот образ чудесно защитил императора от смерти во время рокового для русской армии сражения с турками 21 июля. После подписания мирного договора его перенесли в Петербург, в дворцовый Воскресенский (Скорбященский) храм на Шпалерной улице. К нему молитвенно обращалась Екатерина II перед прививкой от оспы.
Икона не только подвела итог средневековому Богородичному Возрождению, но и дала старт эпохе русского барокко с его феноменальным динамизмом.
Чудо, прославившее икону, по преданию, заключалось в исцелении по молитве к иконе Евфимии Петровой Папиной. Церковная запись Преображенской церкви сообщает: "В Лето 7196 месяца Октовриа в 24-й день… в царствующем граде Москве… Бе некая вдова именем Евфимия, Петрова дщерь, по реклу Папина, Святейшего же кир Иоакима патриарха единоутробная сестра… лежаше она на одре своем еле жива сущи, продолжашебося болезнь ея годичное время, яко видетися уже ей к смерти…".
По преданию, взывая к Богородице о избавлении от болезни, Евфимия однажды во время молитвы услышала голос: "Евфимия, отчего в страдании твоем не прибегаешь ты к общей Целительнице всех?" "Где же найти мне такую Целительницу?" - отвечала Евфимия, изумленная голосом.
И был ответ: "Есть в храме Преображения Сына Моего образ Мой, именуемый "Всех скорбящих Радость"… Призови к себе из этой церкви священника с этим образом, и когда он отслужит молебен с водосвятием, ты получишь исцеление".
Придя в себя, Евфимия узнала от родных, что действительно в храме Преображения на Ордынке есть икона "Всех скорбящих Радость", попросила принести ее к себе в дом и после молебна пред нею получила исцеление. Это произошло 24 октября. С того времени икона являла множество чудесных исцелений.