Марина, вы заметили как-то, что вокалисту важно понимать суть себя, суть своего голоса, любить свой голос. Почему, что это значит?
Марина Мещерякова: Понятие любить очень важно. Есть самовлюбленные по жизни люди - и есть певцы, которые наслаждаются своим голосом. Это наслаждение передается, в том числе, и публике. Но нельзя забывать, что мы не просто поем для себя. Трансляция эмоциональной сферы гораздо важнее своего самолюбования.
Чего, на ваш взгляд, не хватает нашей сегодня оперной молодежи? На что стараетесь обращать внимание в своих мастер-классах?
Марина Мещерякова: Не хватает, в первую очередь, музыкальности. Сейчас в интернете появились разные медиаплатформы, где можно послушать множество певцов. Большинство из них на вопрос: "А почему ты так поешь?" - отвечают: "А так все поют". Вот такое обезличивание и стало самым страшным явлением сегодня. Надо всегда помнить о единстве человеческих чувств и эмоций - но искать себя в искусстве.
Довольны результатами молодежной образовательной "Школы мастеров", прошедшей в рамках Транссибирского Арт-Фестиваля в Москве? В чем цель и миссия этого проекта?
Марина Мещерякова: Начинающим певцам особенно важно чувство локтя и единства в этой тернистой профессии. Транссибирский фестиваль именно этим и занимается. Очень много талантливых ребят. У каждого что-то свое индивидуальное, но все они горят желанием заниматься вокалом. Работали, все время в поиске - и ощущение праздника было у нас каждый день.
Вы уже не первый сезон в команде жюри "Большой оперы" на канале "Культура". Что дает молодым певцам участие в этом телепроекте?
Марина Мещерякова: "Большая опера" стала одним из важнейших проектов для тех, кто сейчас только на пути становления. Начнем с того, что это огромная аудитория, миллионы телезрителей. Молодым певцам требуется поддержка. В том-то и интерес: за очень короткий отрезок времени, пока звучит произведение, ты должен воспринять это как фрагмент большой оперы. Режиссерские находки всегда очень интересны. Смысл не только в воспроизведении классики, но и в современном прочтении, попытке открыть для себя что-то новое и интересное. Кроме того, ощущение конкуренции стимулирует и закаляет вокалистов.
Проект уникален - единственный серьезный телеконкурс для оперных певцов…
Марина Мещерякова: Да, и у меня в свое время не было возможности выступать в телевизионных конкурсах. Глядя на сегодняшнюю молодежь, я прекрасно понимаю, как это необходимо в профессии. Мне самой всегда казалось, что я так же и пела, - но на самом деле, выносливость и работоспособность, стойкость характера выявляются только на конкурсах. Многие ломаются, сходят с дистанции. Ну вот не оценили, все - трагедия в жизни. Это неправильный путь! Очень важно осознавать: что бы ни происходило, приобретается огромный опыт. Относиться к этому нужно позитивно, даже если вас по достоинству не оценили. Относитесь к себе самокритично. На сцене важно быть лидером. Личностные и музыкантские качества формируют свободу технической оснащенности в пении.
Когда-то вы занимались со знаменитой итало-американской певицей Личи Альбанезе - какие уроки жизни дали вам эти творческие встречи?
Марина Мещерякова: Я бы хотела сначала вспомнить своего первого педагога Елену Ивановну Шумилову, которая заложила во мне основы техники и вокала. С Личи мы тоже очень много работали. Все те азы, которые заложила во мне Елена Ивановна, Альбанезе дополнила. Я благодарна этим женщинам, открывшим для меня мир вокального исполнительства.
В 1993 году, когда я пела в Большом театре, мне представилась возможность слетать в Нью-Йорк. Друзья отправили Личи Альбанезе мою видеокассету. Прослушав ее, она сказала: "Пришлите мне эту певицу сюда". Это был переломный момент для меня: я уже пела в Большом театре - и вдруг такой рывок на другой континент. Мы занимались с Личи Альбанезе у нее дома.
Есть моменты, когда ты как певица, чтобы чего-то добиться, должна чувствовать в себе уверенность, отбросив излишнюю скромность. Мы с Личи очень много работали над итальянским репертуаром - разучивали "Дона Карлоса", "Эрнани", "Аиду" Верди. Еще в московской консерватории, я никогда не ощущала подвижности в своем голосе. А Альбанезе развеяла мое сомнение. Она сказала простую вещь: "Отпусти дыхание, ты очень его держишь. Дыханием управляется твой голос, оно должно быть всегда впереди голоса". И вот знаете, как будто ключ повернулся. Неожиданно я стала какие-то колоратурные вещи петь, разучила Норму (мне предложили контракт в Стокгольмской Королевской опере) - четыре месяца готовила эту партию с итальянским маэстро Маурицио Барбачини.
Верди стал для вас настоящим флагманом творчества. Вы перепели множество партий. Какие из них вам особенно близки?
Марина Мещерякова: Ближе всего мне близка по духу и образу Луиза Миллер. Я как будто родилась с этой героиней. К сожалению, мне так и не довелось спеть эту партию в России. Исполняла ее в Торонто, затем с Джеймсом Ливайном в Метрополитен Опера. Он пригласил меня в МЕТ на спектакли "Дона Карлоса", где я пела Королеву Елизавету. Джимми был великий человек, никогда не забуду своего прослушивания у него в Байройте. Удивительная доброта, расположенность и поддержка таких великих мастеров дают тебе другое ощущение пения.
Что касается великих: вы еще пели "Симона Бокканегра" с дирижером Клаудио Аббадо"…
Марина Мещерякова: Да, это был один из незабываемых спектаклей на фестивале Аббадо в Италии. Мы исполняли его в Ферраре, Больцано, Парме, Флоренции... Я считаю маэстро Аббадо одним из самых значимых дирижеров именно по этой опере. Для меня было важно именно с Клаудио работать над ролью Амелии. Меня всегда восхищало в нем преданное служение профессии, как скрупулезно он проходил партии с певцами. Работал, не щадя себя, прорабатывал все линии, обращал внимание на стилистику, произношение, делая акцент на фонетике, точности гласных, - что именно свойственно итальянской опере… Хотя эта постановка мало отличалась от моего предыдущего "Симона" в опере Монте Карло с Лео Нуччи и Руджеро Раймонди. Я получила контракт на участие в той постановке, приуроченной к 700-летию династии Гримальди. Главная героиня оперы - Мария Гримальди! Первый спектакль мы давали для фрейлин, королей и принцесс, которые почтили премьеру присутствием.
А для чего вам нужен был свой продюсерский центр MStage в Вене?
Марина Мещерякова: Когда я родила своего второго ребенка, у меня оставалось немало контрактов, подписанных на несколько лет вперед. Но мне хотелось свободы в жизни, чтобы ощутить себя полноценной матерью. Думала, как построить дальнейшую карьеру, как распределить свою энергию. И решила: пока ребенок подрастает, я могу создать свою компанию, привезти в Вену русских артистов.
Я обожаю драматический театр. Приглашала Сергея Маковецкого, Сергея Юрского, Светлану Крючкову, Игоря Костолевского, актеров театра Романа Виктюка со спектаклем "Сергей и Айседора", оперных солистов московского театра "Геликон-опера". Провела концерт в Венском Музикферайне совместно с фондом Елены Образцовой. Приглашала с сольным концертом Тамту Цхвитава из Грузии - уникальную певицу, которая исполняет ретро-джаз, песни из фильмов 1940-х. Мы посвятили тот концерт памяти Эдит Пиаф.
Попробовала себя в другой профессии, и нисколько не жалею об этом. Другое амплуа ставит другие задачи и открывает другие возможности.
С кем из великих оперных певцов Вы чувствовали себя счастливой на сцене?
Марина Мещерякова: Очень многих, к сожалению, уже нет с нами. Я говорю и о Дмитрии Хворостовском, и о Сергее Ларине. С дирижером Большого театра Андреем Чистяковым я тоже много работала. Успели записать и исполнить несколько знаковых спектаклей под его управлением, в том числе "Франческу да Римини" Рахманинова.
А из западных певцов больше всего мне довелось петь на одной сцене с Нилом Шикоффом. С ним я спела на Зальцбургском фестивале "Дона Карлоса" Верди - это был такой грандиозный успех! Постановка немецкого режиссера Герберта Вернике, дирижировал Лорин Маазель.
Помню один из наших с Нилом спектаклей в Венской государственной опере. Он предложил попробовать иначе подойти к сценической игре в той старой постановке. И вот в нашем прощальном дуэте Дона Карлоса и Елизаветы вдруг появляется король Филипп II - прерывая эту красивую и лирическую мизансцену. И вдруг Нил на прощание так страстно поцеловал меня, что я не смогла удержаться от смеха. Публика неистовствовала… Затем он выскочил на сцену, упал, притворившись мертвым. Я еле допела свою партию, пытаясь взять себя в руки. Изображать страдания королевы было очень непросто в такой комической ситуации. Шикофф был очень своеобразным и непредсказуемым на сцене.
Особое отношение у вас к русским операм - в том числе, к творчеству Сергея Рахманинова, чей юбилей в этом году отмечает весь мир…
Марина Мещерякова: Я очень люблю Рахманинова и исполняла не только его "Франческу" в Большом театре, но и готовила этот спектакль с легендарным Борисом Александровичем Покровским, с которым меня связывала творческая дружба. Он очень помогал мне своими советами.
"Франческу да Римини" я много раз исполняла на разных сценах мира, в том числе, в Нью-Йорке с Лорином Маазелем (концертное исполнение). Мне очень запомнилось сценическое решение Кристофа Эшенбаха этой оперы в духе мистерии на фестивале Равинии под открытым небом. Артисты хора стояли с вытянутыми лицами, серая гамма цветов и световые прожекторы напоминали картину Мунка "Крик". Было действительно очень страшно, ощущение какой-то другой реальности…
Я считаю "Франческу да Римини" одним из самых загадочных сочинений Рахманинова, как и его вокально-симфоническую поэму "Колокола". Этот поздний опус композитора мне довелось записать с Михаилом Плетневым и Российским национальным оркестром. Специально на эту запись для "Дойче граммофон" Михаил Васильевич пригласил Сергея Ларина и Владимира Чернова, а также Московский камерный хор Владимира Минина. До сих пор вспоминаю это фантастическое исполнение!
До этой записи я знала Михаила Плетнева как пианиста, но маэстро за пультом стал для меня абсолютным потрясением. Это исполнение отличало четким пониманием фраз и интонаций. Текст Эдгара По в переводе Бальмонта был созвучен твоему духу, когда ты в гармонии и удивительном согласии с музыкой. Такие тихие и красивые места - в моем родном Волгограде, на Волге. Ощущение простора и необъятности, магии и силы родной земли свойственно рахманиновской музыке. В такие минуты ощущаешь себя маленькой песчинкой в этом хрупком мире.
Музыку Рахманинова сложно представить без Юрия Темирканова. Его неожиданный уход из жизни для многих - горькое испытание. Каким Вы запомнили его?
Марина Мещерякова: С Юрием Хатуевичем я очень много работала в разных проектах. Великий человек, великий дирижер, удивительная личность! Великую эпоху, связанную с ним, я никогда не вычеркну из памяти. Он как рыцарь служил музыке и щедро делился своим безграничным талантом с людьми. Не забуду наших русских опер с ним. В Дрездене в концертном исполнении я пела "Иоланту" Чайковского, а в Копенгагене участвовала в большом концерте с оркестром Датского радио, звучали фрагменты из "Снегурочки" Римского-Корсакова. Особенно трогательной была сцена таяния главной героини. Как Юрий Хатуевич, как никто, чувствовал мир этой загадочной музыки… В Копенгагене я с ним также участвовала в исполнении "Реквиема" Верди - и это еще одно из моих сокровенных воспоминаний об этом светлом человеке.
Музыка - самое чувственное и подсознательное из всех искусств. Как вы настраиваете себя перед выходом на оперную сцену?
Марина Мещерякова: Пение - это прежде всего вибрация. Это психологически важно для вокалистов. Инструменталисты чувствуют единство со своим инструментом, а у певца он уже внутри. Самовыражение через вибрацию и является вокалом. Вы хотите все время издавать эти звуки. Творческое волнение тоже влияет - но оно уходит на второй план.
И все же - каждый раз волнение неизбежно?
Марина Мещерякова: Конечно. Как перед экзаменом. Просыпаешься утром, состояние какое-то болезненное - но приходишь в театр, и все исчезает, остается лишь легкое волнение. А на сцене, и оно улетучивается. Ты выходишь в какое-то иное измерение. Чем больше людей в зале, тем охотнее хочется делиться своими эмоциями и чувствами.
На сцене важно, ради чего ты поешь здесь и сейчас. Существует третье измерение, которое ненавязчиво уводит тебя на другой уровень исполнительства. Это становится результатом труда, постепенных шагов с юных лет. В голосе особенна важна проникновенность.
То есть, пение - это бесконечная цепочка нервов и переживаний?
Марина Мещерякова: Мне кажется, это вообще другое измерение. Любые катаклизмы - внутренние и внешние - каким-то образом выводят тебя на другой уровень. Не все способны совладать с этим. Но публике не важно, что человек чувствует на сцене, ей важно самой получить настроение и насладиться музыкой и пением солистов.