Что напоминает здесь о жутких обстрелах? Пожалуй, лишь строительные леса, установленные не по сезону. Часть домов в городе до сих пор восстанавливается после ударов ВСУ. "Ко мне прилетело к единственной на улице, - бойкая продавщица на шебекинской ярмарке Марина вспоминает массированные обстрелы так, будто все это было вчера. - Окна вылетели, двери покорежило, забор посекло... Вроде вот и не важен он, забор этот, но двор же надо закрывать... Понимаешь? - доверительно продолжает она. - Мы сначала выехали в пункт временного размещения. А здесь что? Оставить дом? Нет. Приехала, пленкой окна затянула... Вышла на работу. Смотрю: люди возвращаются, встречаются, обнимают друг друга!"
Ремонт жилья в Шебекино (по языковой традиции этой местности, название города не склоняется) и до сих пор обстреливаемой Новой Таволжанке продолжается. На ярмарке продавцы рассказывают, что окна, кровлю сделали в первую очередь. Старенькие хаты пострадали серьезно. "Мы понимаем, - откликнулась на наш разговор соседка Марины по прилавку, новую хату нам не построят. Пусть хоть эта постоит еще... Спасибо строителям. Трудились и когда бахало, и солнце жарило, и теперь в холода".
После июньских ударов город разделился на тех, кто имел регистрацию в Шебекино и некоторых окрестных селах, и на тех, кто ее не имел. Для первых чиновники объявили о выплатах компенсации утраченного имущества. В общей сложности - по 60 тысяч рублей. Бюджетные средства разошлись быстро. А те, кто не имел местной "прописки", ничего не получили. И люди заговорили о несправедливости. Тогда появился внебюджетный фонд и комиссия, которая индивидуально оценивала необходимость выплат. Это стало предметом множества скандалов. И те шебекинцы, которые не получили денег, до сих пор не могут это забыть.
Бахтияр Алиев, перебирая идеально разложенные мандарины за прилавком своей ярмарочной палатки, извиняясь за огрехи в русской речи, соглашается: "Да, я не имею гражданство. Только вид на жительство. Но я тут 30 лет живу! Мои предки в Великую Отечественную фашиста били! Сын в школу ходит. Спросите учителя: как учится? Хорошо он учится. Он историю знает. В больнице я лечился, когда прилетело сюда. Жена помогала тушить. Но выплаты - не положены!"
Прогулка по улицам ШебекиноИ таких случаев - масса. Сейчас семья Бахтияра вспоминает, как уезжали под звуки рвущихся снарядов, как ютились в крошечной съемной квартире в Белгороде, как в числе первых вернулись в Шебекино. О том, каким был город тогда, предпочитают не вспоминать. "Вот не могу говорить, понимаешь, да? Солдаты - спасибо им, отстояли, - говорит Бахтияр. - Куда уезжать? В Белгород уехали, так сын каждый день: "Пап, когда в Шебекино? Давай завтра?"
Разговоры о деньгах завершаются быстро и одинаково: мол, да бог с ними, с деньгами. Нам бы работу! Торговля, сервис, малый бизнес в том положении, которому не позавидуешь. Это обыватель, наблюдая, как на темных стенах многоэтажек теплым светом зажигаются новые окна, думает: "Город оживает". А торговцы тихо подсчитывают убытки. Мало еще вернулось людей. "Пенсионеры в основном приходят, - говорят торговцы. - Много они купят?" На восстановленных зданиях тьма объявлений, и они не отличаются разнообразием. Здесь - "Аренда", там - "Требуются сотрудники...". Некогда энергичный город всеми силами стремится вернуться к прежней жизни, да только без людей это невозможно. Из 40 тысяч вернулись пока только 16 тысяч. Именно поэтому гендиректор завода лакокрасочных компонентов Оксана Косицина и заговорила об особой экономической зоне во время "Итогов года с Владимиром Путиным".
Теперь, когда эта инициатива поддержана главой государства, она уточняет: зона нужна всему городу, а не только крупным предприятиям. Их в Шебекино больше десятка, где трудятся тысячи человек. Все пострадали от обстрелов , но уже работают. Трудно приходится. "Нужно, чтобы Шебекино стало интересно новым инвесторам, - подчеркивает Оксана. - Нам важно, чтобы не просто снизили налоги, но и уменьшили страховые взносы. Нужен механизм льготного кредитования: до 50 миллионов рублей под 5-7%. Сейчас нас кредитовать не хочет никто. Налог на прибыль важно сократить, НДС... За четыре месяца простоя мы заплатили 40 миллионов налогов. По 10 миллионов уходило на зарплату, к ним еще прибавьте два миллиона страховых выплат... Да, принята отсрочка по налогов. Но их все равно надо платить в полном объеме".
Оксана Косицина рассказала, что даже в громком июне все получили полную зарплату, а за май - даже с надбавкой в 20%. "Это за работу в опасных условиях", - поясняет она. После две трети дохода оставили тем, кто решил уехать или не мог выйти на работу в привычном режиме. "Всех можно понять. Такое пережить - никому не пожелаешь", - говорит Оксана.
Здесь производят алкиды, акрилаты, полиэфиры. Без них лакокрасочные предприятия не обойдутся. В месяцы простоя завода его партнеры вынуждены были искать подходящие компоненты в Турции и Китае. Ущерб от украинского терроризма в июне на заводе оценили в 450 миллионов рублей, октябрьские обстрелы увеличили эту сумму еще на семь миллионов. Первые гранты, которые в правительстве региона распределяли между бизнесом, предприятие не получило. При этом, как отмечает Оксана, посчитанный ущерб, даже если получилось бы покрыть его часть, - лишь итог инвентаризации. А сколько на рынке будет стоить новое оборудование для завода - еще большой вопрос.
После июньских ударов и пожара коллектив завода не покинул никто. Как только позволила обстановка, люди вышли и стали приводить в порядок разбитую территорию. Некоторые ушли в октябре, когда снова прилетело. Остальные трудятся. И на вопрос, почему остались, лишь пожимают плечами: "Ну, вот такие мы. Просто делаем свое дело". На заводе, где до сих пор пахнет пожарищем, а стены выгоревшего цеха напоминают фильм ужасов, постепенно возвращаются к производственному циклу. Конечно, в глаза бросается и изрешеченное осколками железо, и разбитые бетонные плиты, которыми защищены укрытия для персонала, и закопченные детали некогда блестящих производственных линий... Но завод - в строю!
Да и сам Шебекино не сдается, оживает. Бойкие таксисты снуют по улицам, около магазинов точными ударами тяжелого лома дворники разбивают звенящие льдины. Приветливо открываются двери той самой кофейни, которой тоже досталось во время обстрела. И кофе здесь, как раньше.
В одном из дворов женщина несет строительный мусор и совсем не удивляет отказом от диалога с журналистом. "Нечего рассказывать, вы все и так знаете. Этот дом видели? Вот, подлатали его и ладно, - показывает она на обновленный светлый фасад, где была огромная дыра. - Обои поклеим и будем жить. Страшно, конечно. Но вы про это не пишите. Вы пишите, что мы уже здесь победу праздновать готовимся. Вот только обои надо доклеить".
И так - на каждом шагу. Память, конечно, подбрасывает июньские картинки: вот этот дом был посечен, этот - горел, а тут вместо окон и балкона было месиво из старых материалов. Помнят ли люди эти детали? Помнят. Только даже на разбитом и сгоревшем здании универмага сейчас не видно и следа прошлого. Там красуется огромный баннер со словами: "Шебекино не склоняется". И это факт.