Аукцион вместо банкета
Мы с вами говорим в преддверии вашего юбилея и... "привязанного" к нему аукциона аукционного дома "12-й стул". Почему вы решили отметить свой первый "серьезный" юбилей именно таким образом?
Михаил Сеславинский: Это предложение аукционного дома. Мне оно показалось достаточно забавным и даже элегантным. Аукцион называется "Сеславинские чтения". Там подобраны книги, которые вышли у меня за тридцатилетний период, экслибрисы и какие-то отдельные бумажные эфемеры. Он проводится в пользу Российского детского фонда, с которым у меня теплые отношения на протяжении уже многих лет. И когда был жив Альберт Анатольевич Лиханов, и сейчас, когда его возглавляет Дмитрий Альбертович.
Это довольно благородная затея, хотя нет настроения отмечать как-то эту дату. Во-первых, они уже не радуют, эти даты. Во-вторых, нет настроения проводить какой то, условно говоря, банкет. Я вообще очень не люблю такие форматы, когда ты сидишь и слушаешь людей, которые должны, бедные, по очереди встать и произнести какое-то славословие в твой адрес.
Про формат понятно. Теперь давайте про содержание. Среди выставленных лотов меня очень заинтересовал один - книга из числа таких, которые вообще редко попадают на торги: "Законодательство в сфере культуры", сборник документов 93-го года. Это, видимо, ваша первая печатная книга, и она выбивается из числа всех прочих. Можете про нее подробнее рассказать?
Михаил Сеславинский: Это не то чтобы моя книга. Это сборник под моей редакцией, с моей вступительной статьей. И он отражает первые шаги развития отечественного законодательства в сфере культуры. Когда я избирался депутатом, стал работать в комиссии по культуре Верховного Совета Российской Федерации, (первоначально РСФСР), ее возглавлял Федор Дмитриевич Поленов, руководитель музея-заповедника "Поленово". Писатель, очень благородный, старой формации человек. Выяснилось, что так же, как и во многих других сферах, современного законодательства не существует. За первые три года нашей работы был принят ряд законов и заложены основы для принятия иных правовых актов уже в последующем в Государственной Думе. Примерно в те же годы был принят закон о ввозе и вывозе культурных ценностей. Ну и масса других подзаконных актов. В 1993-м году интернета не было. И когда мы выпускали этот сборник, он вышел тиражом 5000 экземпляров - приличный тираж - и разлетелся моментально в города и веси.
26-летний депутат
Википедии в 1993-м году тоже, естественно, не было. А сейчас я в нее заглянул и обнаружил, что вы стали народным депутатом РСФСР в 26-летнем возрасте. Как у вас хватило смелости, или тогда это было совершенно естественно?
Михаил Сеславинский: Произошла перестройка, появился запрос на изменения не только в государстве как таковом, но и на новые лица, которые бы выражали мировоззрение, которое складывалась у людей в то время. Я по натуре старший пионервожатый, всегда занимался общественной деятельностью и был секретарем комитета комсомола школы. Организовал городской политклуб с таким же названием - "Перестройка". Активно читал какие-то лекции, выступал, печатался в газете "Дзержинец" города Дзержинска.
Так вот, в 1990-м году, перед выборами народных депутатов РСФСР меня благополучно призвали в армию. Но я служил офицером недалеко от дома, и меня выдвинул кандидатом в народные депутаты РСФСР коллектив Дзержинского филиала Горьковского политехнического института, где я работал на кафедре общественных наук. Горком ВЛКСМ выдвинул меня кандидатом в депутаты Горьковского областного Совета народных депутатов. И я выиграл выборы в республиканский и областной парламенты.
Сейчас это все кажется каким-то временем мифологическим. Или вам так не кажется?
Михаил Сеславинский: С одной стороны, да, мифологические. Но, с другой стороны, мы же помним ту эпоху. Помним все эти политические баталии. Фактически все общество было политизировано. Но при этом ощущение "воздуха свободы" и строительства нового государства очень сильно присутствовало в моей жизни. И я, конечно, об этом вспоминаю с ностальгией. И с ностальгией, в том числе, по своей молодости. В таких, может быть, излишне радужных тонах, потому что понятно, что многое было сделано неправильно.
Орфей или Алла
Неизбежный вопрос, раз уж мы пустились в воспоминания. Вы были народным депутатом РСФСР . Но, наверное, больше всего вас вспоминают, и совершенно справедливо, как руководителя Роспечати.
Михаил Сеславинский: Руководитель Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям. Сокращенно мы говорили: Роспечать, но при этом Роспечать - еще и сеть киосков. И поэтому ко мне как к руководителю федерального органа исполнительной власти поступала масса жалоб на киоски. Роспечать в двух ипостасях, естественно, у людей путалась в сознании.
Я не буду вас спрашивать о плохой работе киосков... Вопрос в том, как вы сейчас вспоминаете этот важный, может быть, даже важнейший период в вашей биографии? Чего было больше - того, что удалось? Или все-таки сейчас бы вы что-то сделали иначе, пошли другим путем?
Михаил Сеславинский: Есть чем гордиться, есть о чем сожалеть. С одной стороны, массмедиа превратились в серьезный сегмент российской экономики, важную доминанту, не только смысловую и идеологическую, но и с точки зрения рынка труда и экономики в целом. Вспомним Рунет - все это рождалось на моих глазах. И какие-то первые шаги, которые робко мы делали по поддержке интернета: создание общественных организаций, развитие интернет-среды. Все это сейчас выглядит, конечно, детским садом. Но все начинается с малого, как мы знаем. И "Большой взрыв" происходил в том числе и с моим участием, если мы говорим о современных массовых коммуникациях.
Я всегда был озабочен присутствием гуманитарной сферы в масс-медиа, ну и затем в интернет-среде. И моя работа в 1998-м году, когда я был приглашен на должность руководителя Федеральной службы по телевидению и радиовещанию, началась с создания Хартии телерадиовещателей, которая была подписана всеми руководителями каналов в 1999-м году, от Первого канала до Национальной ассоциации телерадиовещателей, которая объединила массу региональных компаний. И там было много важных принципов, хороших слов.
Она, честно скажем, не заработала в том виде, как я предполагал. Но тем не менее наряду с постулатом о том, что есть свобода слова и никто не должен вмешиваться в эту сферу, все-таки мы продемонстрировали другой тренд. Что свобода слова - это и ответственность.
И второе направление - это присутствие гуманитарных программ. Их количество стремительно сокращалось, потому что обратная сторона масс-медиа как крупного сектора экономики - это получение прибыли. Нужна реклама, нужен рекламодатель, нужен рейтинг.
Слава богу, в 1997 году указом президента был создан телеканал "Культура". Нашей повседневной заботой было финансирование этого канала. Но, кроме того, мы начали финансировать значительное количество гуманитарных программ: "Спокойной ночи, малыши!", "Умницы и умники", "В мире животных" и так далее и тому подобное. То есть фактически весь сегмент гуманитарных программ стал получать гранты от государства.
А кроме того... Мало чем могу гордиться, но, создавая сеть радиовещания во второй половине 1990-х годов и первые десятилетия нынешнего века, мы создали, мне кажется, очень важную среду, потому что все мы помним, что было, условно говоря, пять радиостанций, потом их стало 50, но не было радиостанций классической музыки. Радио "Орфей" вещало на коротких волнах и не принималось в большинстве автомобильных приемников.
В конце концов мы разработали одну из последних частот в Москве для того, чтобы выделить ФМ-диапазон для радио "Орфей", железобетонно, как государственному учреждению, чтобы была гарантия, что классическая музыка будет в эфире. Наступает день проведения конкурсной комиссии - и вдруг выясняется, что из очень высоких инстанций пришла рекомендация, даже скорее указание, что надо все-таки частоту выделить Алле Борисовне Пугачевой для радио "Алла", с таким постулатом, что это все тоже становится классикой на наших глазах. Пришлось провести очень серьезную работу, подпольную, можно сказать, с членами федеральной конкурсной комиссии, которые голосовали. И с разрывом в один голос все-таки эту частоту в Москве получило радио "Орфей". Я привел пример просто для того, чтобы проиллюстрировать тезис о том, что без нашей работы гуманитарный сегмент в массмедиа был бы гораздо худшим.
Ну и, кроме того, конечно, это работа по поддержке отечественного книгоиздания. Проведение различных мероприятий, связанных с литературой и чтением. Потому что книги и чтение находятся в совершенно другой конкурентной среде в нынешнем веке. И им надо придавать яркую событийность. Наверное, важно сказать о том, что в 2015 году, когда был объявлен Год литературы, надо было придумать какое-то масштабное событие в череде тысячи разных. Которое стало бы яркой звездой на небосклоне литературы и чтения. И тоже, наверное, могу гордиться, что тогда мы придумали фестиваль "Красная площадь". Оргкомитет возглавил Владимир Ильич Толстой. Всю работу по подготовке программы фестиваля осуществлял Владимир Викторович Григорьев. И то, что будет уже 10-й фестиваль в этом году, мне кажется, демонстрирует, что идея не просто жизнеспособная, но просто еще и очень красивая. Что может быть прекраснее, чем книжные павильоны и читающие люди на Красной площади? Когда я прихожу и ощущаю всю атмосферу, которая царит на Красной площади... Кто-то приходит с детьми и смотрит детские книжки, кто-то приходит послушать выступления историков, читателей, музыкальные, театральные номера на большой сцене. Это действительно праздник.
Сейчас, как мы знаем, вы ушли с госслужбы и работаете в большой частной корпорации. Но по-прежнему известны как страстный библиофил. Меня, например, совершенно поразило, когда в одной из ваших книг я вычитал, что у вас в собрании есть прижизненные сочинения Пушкина. И у меня вопрос совершенно житейский: как вы своей семье объясняете, зачем вы такие деньги вкладываете в это? Зачем это вам?
Михаил Сеславинский: Это всегда сложный вопрос. Он касается не только меня, а всех коллекционеров. Довольно трудно объявить: "Дорогие, такое счастье привалило в нашу семью. Я купил прижизненное издание "Бориса Годунова", поэтому в отпуск летом мы не поедем". Но дело не только в средствах. Я собиратель в третьем поколении. Какие-то книги остались от дедушки, какие-то остались от папы. У папы было 11 изданий "Евгения Онегина". Одиннадцать!
Я продолжил заниматься собирательством, во-первых, потому, что это совпало с моими научно-познавательными интересами. А во-вторых, все-таки я не приобретал книги на открытом рынке по бешеным ценам. Сплошь и рядом попадались какие-то издания по дружелюбной стоимости. Но в целом, конечно, любое прижизненное издание Пушкина - это книжный памятник. Возьмем того же "Евгения Онегина". Напомню, что сначала он выходил в главках с 1825 по 1832 годы. И только в 1833 году вышел полным изданием. И один из примеров такого высшего пилотажа в библиофильстве - это попытка собрать все главки "Евгения Онегина". Из 100 членов Национального союза библиофилов, объединения, которое я возглавляю, лишь трое могут похвастаться этими комплектами. Это Павел Николаевич Гусев, председатель Союза журналистов Москвы и главный редактор газеты "Московский комсомолец". Константин Львович Эрнст, генеральный директор общества "Первый канал". И ваш покорный слуга.
Коллекционеры разделяются на закрытых и открытых. Я - открытый собиратель, патриот и гражданин книжной Вселенной. Я всегда рассказываю о своих книгах и об истории их бытования. Но много и закрытых собирателей, знаю примеры, когда какие-то отдельные, наиболее ценные экземпляры люди хранили в банковских ячейках, что для меня, в общем, очень странно. Потому что если ты любишь книгу, то... Это как любить женщину: важно, чтобы она была рядом с тобой, чтобы ты мог в любой момент к ней прикоснуться, заботиться, холить и лелеять. От того, что я, сидя в кресле, беру прижизненные издания "Руслана и Людмилы" или того же "Евгения Онегина", с ними ничего трагического не произойдет. Кстати, мы ведь до сих пор не ответили на вопрос, а сколько у нас в стране осталось подобных экземпляров? Вот в юбилейный год Пушкина я решил предпринять скромную попытку изучения этого вопроса. Немножко дилетантским, может быть, образом, но хоть какую-то платформу заложить для будущих исследователей и попытаться на основе имеющихся у меня знаний, на основе электронных каталогов и баз данных хотя бы примерно понять, насколько масштабной коллекцией этих драгоценных камней мы обладаем. Такой вот национальный пушкинский мини-проект.