Выпускник Сорбонны, он прожил удивительную жизнь - бедную (русским дворянам во Франции чаще всего доставались нелегкие работы), приниженную (терпел насмешки от французских школьников за свой несовершенный язык) и вместе с тем возвышенную ("Мы знали, что мы служим определенному идеалу") и верную ("Мы присягали России, и после 1917 года эта присяга стала вечной").
Самым сильным поступком, вынесшим Дмитрия Михайловича на пик политической и гражданской славы, стала подготовленная им и появившаяся в 2015 году Декларация о солидарности с Россией. Ее подписали около тысячи человек, самых известных фигур русского зарубежья, поставивших тогда полностью подтвердившийся диагноз: политическая фальсификация зашкаливает, и мы не можем смириться с ежедневно обрушивающейся на Россию клеветой.
- Декларацию называли одним из самых сильных документов тех лет, - напомнил директор Дома русского зарубежья Виктор Москвин. - И главное в этом документе - неизменная любовь к России.
Шаховские - одни из самых знаменитых в русской истории. И Владимир Мономах, и святой князь Федор Смоленский, и архиепископ Сан-Францисский Иоанн, и писательница, участница Сопротивления Зинаида Шаховская - великие имена этого рода.
Дмитрий Михайлович цитировал на сцене Тютчева и Блока, гордился, что старший внук пошел в кадеты (традиция рода), получал в подарок изображения недавно расчищенных надвратных икон московского Кремля (о существовании которых русская эмиграция всегда рассказывала легенды) и кирпич с монограммой Шаховских из тульской деревни в память о заложенном там его предком кирпичном заводе.
А присутствие на сцене его старшего сына Ивана поддерживало абсолютную аристократическую ноту безупречностью манер, речей, движений. В зале, впрочем, тоже были потомки Шаховских.
Князь Димитрий Михайлович напомнил собравшимся о важности служения России ("каждый на своем месте") и необходимости передавать эту ответственность потомкам.
"Россию не надо укорять, ее надо строить", - говорил он мне во Франции в 2015 году, куда редакция посылала меня в командировку. Я была у него в парижской квартире, знакомилась с женой, и мы разговаривали так, как говорят русские люди, заброшенные на разные берега одной, трагической и славной, истории.