Татьяна Витальевна, что вас привело за триста километров от Москвы? Ведь даже в самые замечательные сельские местечки столичные жители обычно приезжают, любуются, восторгаются, но отбывают восвояси. А вы решили пустить корни…
Татьяна Устинова: Мы первый раз, причем всей семьей, приехали сюда году, наверное, в 2012-м, если не раньше. Моя сестра увидела по телевизору сюжет, в котором говорилось, что вот есть такое красивое, старинное, но полуразрушенное село, в которое энтузиасты вдохнули новую жизнь. А сестра моя была очень деятельным человеком, и она тут же решила, что мы непременно должны сами туда поехать. Наша семья вообще всегда очень много ездила по стране. Не потому, что стало модно родину любить, и все поехали, а просто наши родители были абсолютно убеждены, что все люди на свете, а россияне в первую очередь, должны сначала увидеть великую русскую реку Волгу и только потом уже - захудалую французскую речку Луару. Из-за этого мы с родителями очень много ездили, в том числе по Золотому кольцу, это было ежегодное путешествие, можно сказать, ритуал.
И вот когда мы приехали в Вятское, нам там все очень понравилось. Хотя тогда был отреставрирован только самый центр села, и я даже прекрасно помню бурьян у храма. С тех пор мы стали сюда постоянно ездить - в год по нескольку раз: на какие-нибудь праздники или просто на выходные. Это место стало для меня настоящей землей обетованной.
Что вылилось в итоге в роман…
Татьяна Устинова: Да! Так мне тут все понравилось и нравится - этот спуск к речке Ухтомке, старые баньки на ее берегу, особнячки, какая-то особенная тишина, - что я решила написать роман, действие которого происходит в Вятском. Но я тогда не была знакома с инициатором и руководителем всего этого проекта по восстановлению села Олегом Жаровым, а искать с ним встречи мне показалось как-то неловко. А чтобы написать историю, где фигурируют реальное место и узнаваемые люди, всегда надо спрашивать разрешение - это я знаю совершенно точно по своему писательскому опыту. Поскольку спросить разрешение мне было не у кого, я придумала гениальный выход из положения - назвала село Сокольничьим, а все остальное - речка, музеи, виды из окна и в целом сельские виды - в роман "Селфи с судьбой" попало практически в неизменном виде. Даже номер под названием "Николай Романов" в гостинице, где живет главный герой, - это реальный гостиничный номер в Вятском, причем с тем же названием. Лавка, где он покупает сувениры, - тоже реальная лавка. Уже потом, когда мы с Олегом Алексеевичем познакомились и поняли, что жить друг без друга и без Вятского не можем, он очень пенял мне на то, что я своему герою-селу дала другое название. Но мне неловко было тогда почему-то его тревожить, хотя надо было, конечно, познакомиться и все это обговорить. Потому что всякий человек, который здесь живет или бывал, мне кажется, сразу понимает, о каком селе в этом романе идет речь.
Зато есть повод написать новую книжку и за "псевдонимом" село уже не прятать…
Татьяна Устинова: Так и будет. Сейчас я пишу книгу, где действие происходит в Пятигорске. Очень мне нравится там Лермонтов - он краем глаза как бы наблюдает за всем происходящим в этом романе. А вот следующая книжка будет уже точно про Вятское.
И писать будете уже в самом Вятском, можно сказать "на натуре"?.. Вы ведь дом здесь уже купили?
Татьяна Устинова: Я здесь в принципе собираюсь писать. И все остальные романы тоже. Не потому, что мне это негде делать. Нам есть где жить и в Москве, и в Подмосковье, но в последнее время сердце словно было не на месте. Во многом из-за того, что почти одномоментно, друг за другом заболели и в 2019 году ушли из жизни родные люди: мама, сестра, потом тетя. Процесс расставания с близкими был очень тяжелым. И мы поняли, что жить так, как мы жили, и там, где мы жили, невозможно. Невозможно физически. С тех пор мы стали, в общем, скитальцами и начали придумывать, где поселиться. В Москве мы жить категорически не хотим. Потому что этот город стал уже не наш. Теперь это чужой город, город каких-то приезжих людей. И вот осенью прошлого года Олег Жаров присылает мне сообщение, что в Вятском достроили домик, и он, с его точки зрения, - как раз для нас. Мы поняли, что нужно немедленно ехать, смотреть и оставаться. Но все время что-то мешало: то муж был в командировках, а он физик, доктор наук, много работающий человек, то потом я в центре Москвы поскользнулась и руку сломала, попала в институт Склифосовского на операцию… А мы друг без друга никаких решений не принимаем. В общем, приехали только сейчас. И наконец не только снаружи, но и изнутри увидели домик и поняли, что он действительно наш. Мало того, что он сам по себе очень красивый, он еще совершенно потрясающе расположен. И там уже хочется жить.
То есть сейчас вы пока живете не там?
Татьяна Устинова: Нет, мы живем на "конспиративной" квартире. Обычно в Вятском мы поселялись в гостинице, но там сейчас большой ремонт, точнее - реконструкция, к лету делают что-то невероятное, поэтому мы живем в другом месте. Хотя Женя, мой муж, говорит: все ведь уже готово, давай притащим сюда матрас и будем жить, как студенты. Шутка, конечно. Все надо обставлять, оформлять. Хочется сделать в русском стиле, не в таком, знаете, а-ля рюсс пейзан, а вот как на картине Станислава Жуковского, написанной в 1913 году. С деревянными креслами, картинами на стенах. Очень мне такой вариант нравится. И я надеюсь, что все это можно сделать относительно быстро. Нам страшно важно, что мы сюда попали, что дом нам финансово доступен, потому что, естественно, как большинство людей, мы ограничены в средствах. Нам нравится мысль о том, что мы здесь будем жить. Не гостевать, а именно жить, участвовать в жизни села, в его праздниках.
А как же ваша работа на ТВ, собственная программа, за которую вы в 2023 году, кстати, получили ТЭФИ?
Татьяна Устинова: Мы снимаем не день в день, а пулом, то есть сразу несколько выпусков, поэтому буду уезжать и приезжать. И муж так же. Какой-то объем работы он, возможно, будет делать онлайн. Приспособимся. Мы же последние пять лет, с 2019 года, прожили тоже за городом, в доме наших друзей - в Завидове под Тверью. Поэтому загородная, деревенская жизнь нам не в новинку.
Почему же выбрали не Завидово? Ведь очень известное место…
Татьяна Устинова: Там все посложнее в смысле системы координат, там совсем другие люди, другие цели, там строят "рэдиссоны" и всякие аналогичные отели, гольф-поля. Не скажу, что мне это не нравится. Это прекрасно. Просто я не уверена, что хотела бы находиться там всю оставшуюся жизнь. А здесь хочу.
Скучно не будет?
Татьяна Устинова: Во-первых, писателю не бывает скучно, а во-вторых, у нас тут сложилось такое замечательное сообщество друзей и единомышленников, которое даже само по себе на многое вдохновляет. Мне дороги люди, которые здесь живут или сюда приезжают. Не только Любовь Казарновская и ее муж Роберт, имеющие в Вятском дом, мои любимые Юлия Рутберг, Нонна Гришаева, но и все остальные ребята, занятые здесь каким-то делом и не нацеленные на то, чтобы где-то что-то побыстрее украсть, развалить и убежать, как это часто бывает. Они съехались сюда, чтобы созидать, как бы пафосно это ни звучало. Это никакой не пафос, это правда жизни.
У Олега Жарова и его жены Ларисы есть совершенно уникальное свойство находить, привлекать и любить людей. Это редчайшее качество, особенно в наше время, когда никто никого не любит, или всем некогда, или всем удобней страдать и ненавидеть, потому что на это можно все списать. А тут все наоборот, тут происходит какой-то обратный процесс, процесс концентрации добра, хороших дел, понятных усилий. Понимаете, можно выйти на демонстрацию против коррупции, но это ничего не изменит - ни-че-го. А можно в каком-то своем небольшом мире навести порядок. Именно этим тут люди и занимаются. И такие здесь все жители, тут нет никаких гоголевских кувшинных рыл.
Не боитесь, что Вятское в итоге тоже оккупируют москвичи, и спокойный творческий мирок, с неспешными прогулками и тишиной за окном рухнет?
Татьяна Устинова: Есть такое опасение. Кстати, я заметила: всякий приезжий в любом городе моментально начинает чувствовать себя хозяином. Я не исключение. То есть я же здесь приезжая, поэтому мне сразу начинают не нравиться остальные приезжие, и я думаю: "Ну что же это они сюда приедут-то?! А как же наша "коммуна", наше уединение, наши прекрасные прогулки?". (Смеется - прим. ред.). Но Олег Алексеевич смеется и говорит, что никто никому мешать не будет. У него есть какое-то свое представление о том, как это все будет организовано. Насколько я понимаю, все преобразования комплекса как раз и нацелены на то, чтобы сюда приезжали отдыхать и жить люди с любым достатком.
А с местными жителями вы общаетесь?
Татьяна Устинова: Конечно! Я со всеми общаюсь. Встречи с людьми - это же впечатления, это основной "стройматериал" для будущих книг. Ведь придумать сюжет - это самое простое. Ничего проще нет. Он придумывается за одну секунду, а вот написать, вдохнуть в этот сюжет жизнь - намного сложнее. Найти всю эту историю, приехать в Вятское, увидеть, как по улице трюхает лошадка, везущая небольшую тележку, а в тележке с соломой сидит человек. И эта солома в тележке вся усыпана яблоками. Лошадка мимо нас проходит, мы с мужем друг другу говорим: "Ты посмотри, красота какая! Посмотри, какие яблоки!" Человек это слышит и тут же откликается: "Дак берите, не стесняйтеся". Да как же это в книжку не вставить?! Готово же уже все.
Или пошла я в местную лавку выбирать заварочный чайник, потому что, когда я пишу, я пью чай. И вот стою, не могу выбрать: со снегирем, с подсолнухом или с рябиной взять? Но, главное, хочу, чтобы был не китайский. Спрашиваю, кто делает эти чайники, и слышу в ответ: "Так Ленка!" - "Какая Ленка?" - "Да вон оттуда-то" (продавщица называет населенный пункт). Это же просто клад - такие моменты! Кстати, я купила тогда этот Ленкин глиняный обожженный чайник, пользуюсь, чудесная вещь.
Вы очень популярный автор детективных романов, в 2022 году стали "Автором года" в области детективного и остросюжетного жанров. В чем секрет вашего писательского успеха?
Татьяна Устинова: Это называется: см. вышесказанное. Понимаете, когда я читаю книжки, а я только и делаю, что читаю книжки или их пишу, я предпочитаю такие, которые лично меня трогают - независимо от того, классика это или современная какая-то литература. И фильмы такие же смотрю. То есть о людях, которых я могу себе представить, которые похожи на моих знакомых, на знакомые людские типажи. А когда я читаю историю, и она никак во мне не отзывается, я не знаю таких персонажей, не знаю, где автор их нашел, на какой помойке или, наоборот, в каких райских кущах, я перестаю читать, мне это неинтересно. И писать я тоже стараюсь о людях, которых знаю. Это или врачи, или журналисты, или какие-то ученые, друзья моего мужа, приятели моих сыновей и их мамы и так далее. То есть мои герои не абстрактные, а абсолютно реальные, похожие, допустим, на соседа по даче, коллегу по работе. Предполагаю, что моему читателю дорого прежде всего именно это.
А еще я прочитала однажды в дневниках Льва Толстого, который очень любил английского автора Энтони Троллопа, писавшего про английское, викторианское духовенство, такую цитату из этого писателя: что конец любого романа, как и конец детского обеда, должен состоять из засахаренных орехов и мармелада. Толстой записал это высказывание Троллопа в свой дневник и считал его очень мудрым. Я, не будучи Толстым, абсолютно с ним согласна. И когда я читаю какую-нибудь ругательную критику в свой адрес или знакомые упрекают меня, говоря: "Устинова, ну ты же талантливый писатель, ну, напиши ты уже что-нибудь приличное. Ну что ты шпаришь?"…
…То есть не детектив?
Татьяна Устинова: … ну да, что-нибудь другое, и я начинаю жаловаться своему мужу на это дело: что я не хочу писать "приличное", я хочу писать свои истории, мой муж-физик мне говорит: ты знаешь, у тебя есть задача - она вот такая. И что если я не буду ее выполнять, а примусь за какие-то другие задачи, я начну увеличивать энтропию мира. А энтропия - это не загадочное явление никакое, это абсолютно физический термин: необратимое, бесполезное рассеивание энергии. Мы же учились в Физтехе - в Московском физико-техническом институте. Поэтому я стараюсь писать так, чтобы не увеличивать энтропию. Иногда на встрече с читателями, особенно под впечатлением от публикаций каких-то недовольных мною критиков, я об этом рассказываю и говорю, что, конечно, могу писать-писать-писать и в финале выдать: все умерли. И очень интересно, как люди реагируют. Прямо такая, знаете, волна поднимается: "Нееееееет!"
Как и мне, моему мужу, моим детям, так и всем нам нужна какая-то поддержка, точка опоры, и, мне кажется, если у меня получается в романах эту точку опоры находить, то всем становится проще жить - не хуже, а лучше. Поэтому я решительно не понимаю авторов, которые пишут о том, что в мире все ужасно, и мы все умрем в страшных мучениях. Я считаю, что об этом имел право писать Достоевский, хотя он не об этом писал. А условный молодой автор Алаферн Кузякин об этом писать не имеет права. Он ничего об этом не знает.
А вдруг знает? Вдруг он испытал просветление, пережил откровение?
Татьяна Устинова: Думаю, ему тогда просто нужно полечиться. Господь мир устроил так, что он огромен и прекрасен. И Чехов сказал, мне тоже страшно нравится эта его мысль: жизнь очень проста, и нужно приложить много усилий, чтобы самому себе ее испортить. Это чистая правда. Поэтому я стараюсь никому не портить жизнь - ни себе, ни своим героям. Когда я пишу, я понимаю, что они живые, они со мной, и стараюсь ни им жизнь не портить, ни себе, ни читателям - никому.
Начиная писать детектив, вы всегда знаете, каким будет финал?
Татьяна Устинова: Бывают романы, которые пишутся ради одной последней фразы. И у меня есть такие книжки. Но с одной, она была второй или третьей по счету, вышла просто смешная история. Я назвала роман "Эфирная зона" и посвятила его мужу, написав: "Моему мужу - лучшему парню на свете". Мне это посвящение очень нравилось, хотя к тому времени мы были женаты уже сто пятьдесят лет. Но все мои романы в издательстве переименовывают. Издатель мне так и объяснил: ты пишешь, я продаю, и давай не будем друг другу мешать. То есть им в данном случае как-то виднее. Но я не могу запомнить ни одного переписанного названия своих книжек, я запоминаю только свои. И вот выходит этот роман с названием "Мой личный враг", а на следующей странице стоит посвящение про лучшего парня на свете. Мы просто ржали, когда книжка вышла и до сих веселимся по этому поводу. Так вот там все 350 страниц написаны ради одной последней фразы: "Я всегда знал, что женат на сумасшедшей".
А ваш муж так же думает?
Татьяна Устинова: Конечно. И тут я не кокетничаю. Я не знаю, как живут люди других профессий, но писатели - это просто ужас, потому что я все время или пишу, или думаю о том, что написать, или думаю о том, что уже написано. На мой взгляд, более эгоистичной профессии не существует. Даже актерская профессия не такая. То есть человек, занятый ежедневным писательским трудом, только и делает, что копается в себе и в своих ощущениях - от лошадки, от яблок, от проезжающей машины, от священника, который вот тут вот обедал со своей семьей…
Вы эти ощущения записываете?
Татьяна Устинова: Ничего я не записываю, я просто в таком состоянии живу: тут слушаю, там смотрю, здесь что-то такое выдумываю. Когда я пишу трогательную сцену, я плачу, когда пишу веселую - хохочу. Женька приезжает с работы, я к нему поворачиваюсь от письменного стола, вся залитая слезами. Он спрашивает: "Что случилось?". Я говорю, ты не понимаешь, ты не понимаешь, он ее бросил! Он ушел! Он даже забрал у нее собаку!
То есть сюжетная линия делает неожиданный зигзаг и отправляется вообще не туда, куда ее изначально направили?
Татьяна Устинова: Я всегда знаю финал, всегда пишу план из десятков пунктов, и не было ни одного случая, чтобы я ему следовала, сюжет потом выруливает сам. Иногда плохо выруливает. Есть несколько таких книг, когда я понимала, что жизненная линия, а мне интересна именно жизненная линия, уже понятна, логична, и она уже заканчивается, а вот это детективное - нет, и приходится в спешке писать на полутора последних страницах, что убийство совершил садовник и в начало вписывать этого садовника, которого там сроду не было, но оказалось, что он где-то из-за куста целился из пистолета.
Я вообще считаю, что ни один русскоязычный детективный автор не пишет… детективов. Имею в виду классическое понимание этого жанра. Я читала очень много детективов - и скандинавских, и испанских. Английские - это вообще отдельная тема, потому что там очень сильна традиция. И это, я вам скажу, такая голимая скукота! А наши все пишут про жизнь. Маша Маринина пишет про женщину в мужском мире. Антон Чиж пишет про Россию, которую мы потеряли. Все пишут каждый про свое, но, разумеется, где-то есть какой-то убивец и какая-то старушка-процентщица, но вот лично мне гораздо более интересно бытописание, отношения между героями. А детективный момент просто придает этому всему налет тайны. И ты в этой тайне купаешься, ты в нее погружен. А как она будет разгадана… Ну как-то разгадана - и хорошо.
И последний вопрос. Поскольку вы стали жительницей Вятского, а туда сложно приехать, минуя Ярославль, хочется узнать, как вы относитесь к этому волжскому городу…
Татьяна Устинова: Прекрасно отношусь. Очень хорошо! Этот город в моей жизни присутствует с ранних лет. А позднее очень теплыми чувствами к Ярославлю я прониклась еще благодаря воспоминаниям своего гениального мужа, который в 14-летнем возрасте выиграл проходившую здесь всероссийскую олимпиаду по физике. У нас дома есть эта жестяная медаль на ленточке. А после Жениных рассказов о том, как они приехали на вокзал Ярославль-Главный, как пошли в университет, как их, школьников, потом водили на экскурсии, - все это особенно запало мне в душу.
Но и до этого я была в Ярославле не один раз. Сейчас же вообще бываю там по нескольку раз в год. Я уже говорила, что мы с семьей очень много путешествовали. Мама и бабушка всегда считали, что путешествия - это не отдых, а работа, дополнительное образование. Вот такие правильные до ужаса были мои родные. Я помню поездку в Ярославль, когда мне было лет 13 - 15. Была великолепная погода, и город произвел на нас совершенно неизгладимое впечатление. Этот простор, набережные, превосходные музеи…
Но больше всего из той поездки в память врезалось не это. Наша бабушка в свое время окончила Московский историко-архивный институт, работала в ЦК КПСС. Сейчас, когда я рассказываю, не все уже понимают, что это такое было. А это была огромная структура вроде сегодняшней администрации президента. И бабушка была там заместителем начальника общего отдела, который возглавлял К. У. Черненко. Именно поэтому, кстати, в те времена наша большая семья могла путешествовать на автомобилях, ведь для автотуристов условий тогда не было вообще - было невозможно ни в гостинице поселиться, ни на экскурсию записаться, ни поесть нормально в общепите. Только благодаря бабушке мы все эти проблемы решали.
А в тот раз в Ярославль мы заявились 1 мая. Весь центр из-за демонстрации был перекрыт, а нам надо было подъехать к ярославскому обкому партии. Бабушкин документ впечатление на гаишников, видимо, произвел, нас через все кордоны провезли к самому обкому, и там уже встречали. Я до сих пор помню эти коридоры, залитый солнцем холл, жатые, приспущенные шторы. Принимали нас в каком-то банкетном зальчике, и мне на всю жизнь запомнились стоявшие на столе большие блюда со свежими огурцами и помидорами. В начале мая такое в то время было невозможно! Это все равно, что на стол поставили бы тарелки с бриллиантами. Это были просто какие-то чудеса. Поэтому Ярославль мне памятен с самого детства.