"Страсти по Матфею" - шедевр, требующий с исполнителей запредельной концентрации духовных сил и безусловного профессионального мастерства, посему он совсем нечасто возникает на концертных афишах. Да и исходно Пассионы, созданные на евангельскую тему страданий Христа, определялись для лютеранского богослужения в Великую пятницу.
Теодор Курентзис представил абсолютно светское в своем внешнем обличии прочтение "Страстей", хотя все музыканты и были одеты в аскетичные балахоны. Но глубинно, по эмоциональной мощи высказывания, его интерпретация, казалось, была практически тождественна баховскому замыслу. Однако совершенно неожиданно возникший в начале призрак куртуазной танцевальности в темпах придал Пассионам непредполагаемую легкость. А ведь сюжет оратории разворачивается от финала, когда в первом хоре поется "О Агнец Божий непорочный, на древе крестном пригвожденный!", который становится камертоном для всего произведения.
Евангелист ведет рассказ о трагедии в третьем лице. Эпизодически повествование дополняют иные ключевые персонажи, говорящие уже за себя: Иисус, его ученик Петр, Пилат, Первосвященник, Иуда, а также второстепенные лица: жена Пилата, священники. И, конечно, в действие вторгается толпа (turba). Сольные партии исполнили: сопрано - Елизавета Свешникова и Елене Гвритишвили; альты - Андрей Немзер и Наталья Буклага; тенора - Егор Семенков в партии Евангелиста и Борис Степанов; басы - Алексей Кротов в партии Иисуса и Игорь Подоплелов. А к суперхору musicAeterna присоединился, к сожалению, недостаточно вышколенный для баховского исполнения Детский хор "Весна".
Но ко второй части "Страстей" явно происходит трансформация накопленной эмоциональной энергии, и начиная с арии "О горе мне, исчез мой Иисус!", звучание оркестра становится ощутимо "гуще" и мрачнее с каждым номером, коих в оратории всего 78. И с последними аккордами над залом уже "разлита" всепоглощающая скорбь. А первая часть Пассионов, что была представлена с оттенком некой гламурности, уже воспринималась как упрек современному человечеству за его стремление к легкости бытия и гедонизму...
Спонтанно появившийся в консерваторской афише ночной концерт Теодора Курентзиса и нижегородского оркестра La Voce Strumentale как раз был востребован по большей части именно такой публикой. Но его программа все же бросала вызов и уму, и сердцу. А еще стала оммажем дружбы. После паузы, перед тем как исполнить "Итальянскую" симфонию Мендельсона, Теодор Курентзис обратился к залу: "Я очень большой фанат и друг руководителя оркестра Дмитрия Синьковского. Они доказывают, что Россия - не только Москва и Петербург, это шире. Поэтому, когда появляются такие чудные оркестры, мы должны их поддержать, чтобы они имели доступ выступать в столице чаще".
Концерт открыла оркестровая миниатюра Марко Никодиевича Cvetic, Kucica... La Lugubre Gondola ("Цветочек, домик.../ Траурная гондола") - сочинение, посвященное сербской девочке, погибшей во время войны в Косово.
А финал вечера все-таки оказался обнадеживающим. Свою "Итальянскую" симфонию Мендельсон считал самым веселым своим сочинением, хотя и остался им в итоге не очень удовлетворен. Но впечатления композитора от путешествия по Италии, бытописание которого балансирует между классицистской строгостью и романтической зачарованностью, благодаря энергичной дирижерской манере Теодора Курентзиса и "воздушной" оркестровке все же дарили щепотку столь необходимого сегодня оптимизма.