Александр, цены на АЗС растут не один, не два и даже не десять лет. Почему?
Александр Фролов: Если учесть инфляцию за 10-15 лет, то бензин и дизельное топливо подорожали приблизительно в ее пределах. И это абсолютно естественный и оправданный рост цен. Другой разговор, можно ли сейчас цены понизить? Да. Но когда люди говорят про это, они вряд ли имеют в виду удешевление на 2-3 или даже на 15 копеек. Они хотят, чтобы цены снизились раза в два. А еще лучше, чтобы бензин стоил рублей пятнадцать. Это же вполне возможно, если убрать из его цены все налоги. Но в таком случае мы недополучим средства в нашу казну. Нагрузку придется переложить на какой-то другой товар. Причем, товар обязательно востребованный, пользующийся спросом, поскольку бюджету нужен определенный объем денег на социалку, медицину, ремонт дорог, наконец. И взять его в конечном итоге можно только из одного кармана - кармана потребителя. Им может быть гражданин или крупная компания, не важно. Если на АЗС будут меньше платить за бензин и дизель, то значительно больше отдавать придется за какие-нибудь продукты питания, энергообеспечение или просто проезд по дорогам.
Но бензин и ДТ вообще не дешевеют, не в два-три раза, не даже на 3-5%, почему?
Александр Фролов: Это не так. Снижение розничных цен у нас периодически происходит. Просто оно незначительное и вообще не замечается, а любое подорожание воспринимается остро. При этом еще из-за инфляции, которую никто не отменял, происходит рост цен год к году, что также работает на такое впечатление "вечного подорожания". Не было года, когда по его итогам бензин стал стоить меньше, чем в прошлом году. Но были ситуации, когда бензин дорожал в пределах 1%, например, в 2022 году при инфляции около 10%. Вам любой экономист скажет, что в этом случае бензин подешевел. Но подавляющее большинство автомобилистов тут же захотят этого экономиста побить.
При существующей системе ожидать сильного удешевления бензина или ДТ не приходится. Но если вы хотите иметь в распоряжении своем некое топливо, которое может не только дорожать, но и дешеветь в полтора-два раза, то такая опция на нашем рынке есть.
Это какая же?
Александр Фролов: Вы переводите свой автомобиль на пропан-бутан и наблюдаете, как его цена то поднимается до 36 рублей, то снижается до 19 рублей и опять поднимается до 25 и так далее. В общем, если кому-то интересно наблюдать такого рода качели, ну и, объективно говоря, экономить средства на моторном топливе, пожалуйста, переводите автомобиль на газ.
Пропан-бутан в этом плане лучше метана, поскольку цены на метан фактически регулируемые, а пропан-бутан - это чисто рыночное топливо, то дорожает, то дешевеет, пожалуйста. За один год оно может подскочить выше 30 рублей, потом снизиться ниже 20, красота.
А почему не сделать так с бензином и ДТ?
Александр Фролов: Не думаю, что это кому-то понравится. Если полностью перейти на рыночное ценообразование для бензина и ДТ на розничном рынке, то нужно быть готовым к тому, что в какой-то момент бензин будет стоить 40 рублей за литр, а в какой-то момент - 100 рублей. Скачки будут достаточно серьезные, и эти качели будут бесконечными. Но, прямо скажем, я бы не ожидал, что средние цены при этом снизились. И не уверен, что средние расходы за год на топливо абстрактного автомобилиста станут меньше. А вот прогнозируемость этих расходов снизится в разы.
Но почему в России - одной из крупнейших нефтедобывающих стран - цены на бензин не самые низкие, выше, например, чем в Казахстане или Саудовской Аравии?
Александр Фролов: Мы одни из мировых чемпионов по налоговой составляющей в розничной цене моторных топлив. Но это позволяет избежать скачков цен и удерживать их все же ниже, чем в большинстве стран. Опыт стран с более либерализированным внутренним рынком моторных топлив, таких как США или страны ЕС, нам в помощь. Можно посмотреть, что происходило там с ценами на бензин и ДТ в прежние годы, насколько они опускались, даже с учетом резкого снижения цен на нефть в 2020 году. На этом примере можно предположить, что бы творилось у нас, потому что там тоже налоговая составляющая не нулевая, но она не столь выраженная. Впрочем, у нас часть налогов возвращается нефтяникам в виде выплат по демпферу (демпфер - компенсация части разницы между индикативной ценой топлива, установленной государством, и его экспортной ценой. Выплачивается за поставки на внутренний рынок с отклонением от индикативной цены не более 10% для бензина и не более 20% - по ДТ. В случае когда экспортные цены выше индикативных, выплаты идут из бюджета нефтяникам. Если наоборот, то нефтяники доплачивают в бюджет (такое случалось только в 2020 году, когда произошел обвал цен на нефть). - Прим. ред.).
Если бы не демпфер, сколько бы стоил литр, к примеру, бензина АИ-92?
Александр Фролов: Думаю, сейчас его цена не сильно бы отличалась от той, что на заправках, возможно, была бы чуть выше, но точно могу сказать, что в период осеннего кризиса стоимость марки АИ-92 доходила бы до 65-70 рублей за литр.
Получается, что государство платит из бюджета нефтяникам, в прошлом году почти 1,6 трлн рублей, чтобы они сдерживали цены?
Александр Фролов: Положения о демпфере прописаны в статье 200 Налогового кодекса РФ. Это не статья про налоговые льготы, это статья про налоговые вычеты. Налоговые вычеты человек получает, когда, например, купил квартиру (единственное жилье) и заплатил за это налог. Часть денег к нему возвращается. Также и с демпфером. Он как идея появился осенью 2018 года, а заработал с 2019 года и, по сути, был своего рода костылем. Его приделали к ранее согласованным параметрам финального витка большого налогового маневра, который подразумевал рост налогов на добычу нефти и снижение экспортных пошлин на нее и нефтепродукты вплоть до нуля. В этом году эти экспортные пошлины обнулились. Налоги на добычу повысились, и в них практически затраты на демпфер были включены.
А зачем понадобилась такая сложная система?
Александр Фролов: Финальный виток налогового маневра снизил привлекательность российской нефтепереработки. С точки зрения себестоимости выпускаемой продукции наши нефтеперерабатывающие заводы (НПЗ) оказались в таком же положении, как европейские, которые для себя сырье экспортируют. Также снизились меры поддержки, стимулирующие модернизацию НПЗ. А они ранее позволили уже в 2016 году перейти на выпуск моторных топлив Евро-5 и провести еще ряд мероприятий. И это был весьма недешевый и крайне капиталоемкий процесс. Кроме того, в 2018 году случилось два ценовых кризиса на внутреннем рынке моторных топлив. И тогда возникла идея, что необходимо внутреннюю нефтепереработку поддержать и иметь максимально эффективные рычаги воздействия на рынок. Таким инструментом стал демпфер.
По-другому ценовые кризисы 2018 года нельзя было разрешить?
Александр Фролов: Представьте себе ситуацию, экспорт нефти и топлива становился все более привлекателен, а внутренний рынок, наоборот. Что делать, если на нем растут цены? Увеличить предложение. От биржевых котировок на Санкт-Петербургской Международной товарно-сырьевой бирже у нас зависят оптовые цены на моторное топливо. Были повышены нормативы продаж топлива на ней. Не помогло. Более того, был использован командно-административный ресурс, то есть ценам на бензин дали приказ: "Стой, раз-два!" Не сработало.
Почему, ведь раньше же работало и сейчас иногда срабатывает?
Александр Фролов: Не всегда. Неожиданно, это я иронизирую, выяснилось, что причина роста цен заключалась в росте себестоимости. А она растет, главным образом, из-за увеличения налоговой нагрузки. Налоги у нас занимают долю до 70% в розничных ценах моторного топлива. Так вот в 2018 году рост налогов стал главным фактором, вызвавшим подорожание бензина и ДТ на АЗС.
Налоги повышаются и в других отраслях, почему так произошло именно здесь?
Александр Фролов: Нефтяная отрасль безоговорочный лидер по объему налогов, которые с нее снимают. Иногда мне кажется, что с нефтянкой мы играем в анекдот про корову, решая, что нужно сделать, чтобы она давала больше молока и меньше ела - меньше кормить или больше доить. Исход для коровы в обоих случаях неприятный. Вот чтобы этого не произошло, нужна была какая-то мера, которая позволила бы нефтяной отрасли продолжать эффективно работать. Такой мерой стал демпфер.
Он является одной из мер поддержки нефтепереработки в условиях изменения налоговых режимов, которые подразумевают постоянный рост фискального давления на добычу внутри страны и отмену ранее существовавших льгот, стимулировавших развитие нефтеперерабатывающих мощностей. Кроме того, демпфер также является своего рода гарантией сдерживания роста розничных цен не выше уровня инфляции. Как я уже говорил, если бы его не было, то в ходе ценового кризиса 2023 года в августе-сентябре бензин бы стоил рублей на 10 - 15 за литр больше.
Сейчас часто можно услышать, что в периоды запрета экспорта топлива выплаты по демпферу нужно обнулить. Вы с этим согласны?
Александр Фролов: Понять людей, предлагающих это, можно. Формально размер выплат по демпферу зависит от объема реализации моторного топлива на внутреннем рынке. А также, кстати, от котировок бензина и ДТ на роттердамской бирже, выраженной в долларах, но это почему-то возмущает публику намного меньше. Логика сторонников отмены демпфера такова: если экспорт запретили, то нефтяникам не стоит платит за то, что они и так продадут на внутреннем рынке. Но причины, по которой выплаты по демпферу сохраняются, находятся немного за пределами такого подхода. Во-первых, необходимы дополнительные меры стимулирования модернизации и текущей работы нефтеперерабатывающих мощностей, тем более в условиях санкций. И демпфирующий механизм, как я уже говорил, это делает. Во-вторых, он обеспечивает частичное регулирование внутреннего рынка моторных топлив, сдерживая рост розничных цен в пределах инфляции. И именно из-за сочетания этих двух факторов демпфирующая надбавка продолжает выплачиваться. Она является костылем, приделанным к конкретным налоговым условиям, и отменить ее можно, только если будут глобально изменяться правила налогообложения в отрасли.