Кажется, куда больше? Но есть куда. "Гоголь обедал у меня с Крыловым, Вяземским, Плетневым и Тютчевым. Для Крылова всегда готовились борщ с уткой, салат, подливка с пшенной кашей или щи и кулебяка, жареный поросенок или под хреном". Сам Жуковский! "Я вздумала писать масляными красками деревья, но Жуковский меня обескуражил, сказав, что мои деревья похожи на зеленые шлафроки".
И вот - апофеоз. Бал. "Государь мне сказал: "Зачем ты меня не выбираешь?" (по-русски он всегда говорил мне ты)".
Какая приятная жизнь! В ней должен как-то участвовать народ. Он - тоже действующее лицо, ему тоже нужно дать голос. Ау! А вот и он! Несчастный этот народ случайно оставил не зашторенным окно, так что друг семьи смог узреть, как он выразился, "самое прекрасное на свете - девственную грудь" Александры Осиповны (Смирнова-Россет. Баденский роман). "Я сгорела от стыда, стоя на пороге в белом пеньюаре. Лизе досталось, но так как вообще целомудрие не есть отличительная черта нашего народа, то Лиза спокойно отвечала: "экая беда!" - "Ты мерзавка, ты жалуешься, что тебя Орест бьет, а я нахожу, что он тебя не довольно бил: ведь я знаю, что ты с Сашкой делаешь гадости, пошла вон и позови сюда М-me Мисси". - "Ваша Миська будто лучше меня, она всякое утро бегает невесть куда". - "Врешь, дура, Миська не такая свинья, как ты, она ходит купаться с моим позволением. Пошла, и принеси ящик с бриллиантами, и все, что я выбрала из сундука".
"Пошла, и принеси ящик с бриллиантами!" Как-то не очень. Но все-таки что такое народ? "За ней он взял 8000 душ в Нижегородской губернии: торговое село Катунки приносило огромный доход". Село и нынче стоит в Нижегородской области, правда, народа там в 10 раз меньше, чем в прошлые времена. "Генерал Недобров был из любимцев императора Павла. Недобров получил 2000 душ, большая часть имения была в Васильевке Моршанского уезда". "Дмитрий Петрович оставил им по духовному завещанию 500 душ, часы, кубки и астролябию" (Смирнова-Россет. Дневник. Воспоминания).
Души, души, души! Вот она выпытывает у кандидата виды на ее подругу: "У Стефани 150 000 душ, прекрасные леса в Царстве Польском, имения в Несвиже и Кайданах, где у нее замки. А вы, мсье, собираетесь жениться или хотите устроиться иначе?". "Бедная Березникова вышла замуж за Павла Алексеевича, потому что в Елманове было 500 душ незаложенных, и была надежда получить частичку Картунова. У нее самой было 1000 душ; она была кроткая и приятная женщина, шла за него по приказанию отца и матери и не знала любви, не знала, что ждет ее от жестокого и тиранического мужа; даже не смела посвятить себя всецело детям".
Ужас! А с душами-то что? Они сидели на запятках. "Девке, которая сидела на запятках, велели крепче держаться за кисти, и карета пошла прыгать по крупным камням". "На другой день рано утром велела подать кофий, который нам принесла Татьяна. На вопрос, зачем не Пелагея, которая всегда одна варила, нам сказали, что она больна. Я тотчас догадалась, что время пришло ей родить, ее отвели в другую избу. Я не знала, что мне начать делать, ибо мы были совсем готовы выехать. Перед нами был переход в 20 верстах. Но Татьяна приходит и говорит, что она уже родила девочку, очень скоро и благополучно. Я удивлялась, как Бог милостив, что он, видно, покровительствует этих мерзких, но при том несчастных тварей. Я после начала хлопотать, как бы избавиться ее ребенка, но все сделать скоро. Мне сказали, что есть молодая женщина, которая согласится ее взять. Ее привела старуха мать, обе тотчас согласились, она просила 200 р., чтобы дала на бедность, и я дала 135 р., а Пелагею хорошо управили, положили в коляску, и мы поехали".
И куда же мы все поехали? В 1905-й? В 1917? В "черные переделы"? В разгром усадеб, где жили так хорошо и светло? И вправду: "В тревоге пестрой и бесплодной большого света и двора я сохранила взгляд холодный, простое сердце, ум свободный и правды пламень благородный и как дитя была добра; смеялась над толпою вздорной, судила здраво и светло, и шутки злости самой черной писала прямо набело". Это Пушкин, "В альбом А.О. Смирновой".
Да, она была прекрасна. Мы все прекрасны. Но только если мы - плоть от плоти народа, кровь от его крови. Если всю свою жизнь соединяем с общей жизнью, если различаем каждого отдельного человека, пытаясь именно ему создать благо, когда жизнь всех зависит от каждого, а жизнь каждого - от всех, в какой бы точке общественного пространства он ни находился. И это - не прописи. То, что произошло с Россией в XX веке, каждой строчкой доказывает - нет безличности, нет "народонаселения", есть общество людей, жизнь которых - каждого - должна быть отдельна и драгоценна.
Дело, конечно, не в Александре Осиповне, которая была и мила, и добра, и жизнь которой была, в общем-то, нормальна и играла яркими красками, хотя несчастий (муж, дети) она не миновала. Дело в безличности, которое было общим убеждением тех, кто наверху. Что есть человек? Вопрос вопросов бытия. А вот ответ. "Крепостной человек Лука". "Ее человек Сергей Игнатьев". "Крепостной человек Карп, которого они звали Карпуней, что возбуждало смех других русских путешественников". "Ее препоручили человеку Николи, и его прозвали Парамоной, т.е. мамкой моей собачонки". "Человек Николай". "Человек мой Григорий". "Ей купили на рынке девку за 7 рублей". "Девка Гашка". "Конюшенная девка". Нужно ли напомнить, что в русских деревнях все звали друг друга по имени-отчеству?
"Мне надели белое платье с нескончаемым количеством мелких складок, и розовый платок на шею, новые башмаки и сережки Дюка со змейкой мелких бриллиантов. Мы уселись так, что девка сидела в моих ногах с корзиной абрикосов".
Сидела девка в моих ногах.
Жизнь наверху - хорошая жизнь. Но только тогда, когда мы всех именуем по имени-отчеству, бессознательно и безотчетно. И помним, что это мы им служим, а не только они - нам. Всё просто. Имя-отчество - нормальная, хорошая жизнь.