Российские участники внешнеторговой деятельности неожиданно столкнулись с дискриминацией, блокировкой денежных средств и иных активов, отказами от поставки оплаченных товаров, от возвратов авансов и вывезенного на ремонт оборудования, с ограничениями в доступе к правосудию. Этот перечень можно продолжать долго. Очевидно, что российская правовая система не могла не ответить на эти действия выработкой новых и коррекцией известных механизмов защиты нарушенных прав граждан и организаций. Обращает на себя внимание, что такие меры, как реторсии, прямо предусмотренные статьей 1194 ГК РФ, правительством РФ не принимались. Хотя, вероятно, в качестве таковых можно рассматривать комплекс ответных мер, предусмотренных контрсанкционными указами президента РФ и иными нормативными актами.
При острой необходимости обеспечения быстрой и эффективной защиты прав российских субъектов судебная практика стала вырабатывать новые подходы, позволяющие в сравнении с изменением нормативного регулирования более оперативно реагировать на возникшие проблемы. При этом подобные новые подходы могут касаться как процессуальных, так и материально-правовых вопросов.
Для эффективной защиты пострадавших субъектов ключевое значение могут иметь сроки восстановления нарушенных прав через быстрое принятие судебного решения. Во многих случаях рассмотрение споров с иностранными ответчиками осложнено необходимостью их извещения по правилам Гаагской Конвенции о вручении за границей судебных и внесудебных документов по гражданским или торговым делам от 1965 года либо по дипломатическим каналам, что приводит к многомесячному затягиванию разбирательства. В этой связи в практике судов все большая роль отводится принципу эффективного извещения в ущерб необходимости следования длительным формализованным процедурам, которые в условиях быстрого развития средств электронной коммуникации объективно устарели. Некоторые судьи, которые понимают необходимость быстрого рассмотрения спора и в то же время учитывают требование извещения иностранных ответчиков по правилам Конвенции, назначают предварительные судебные заседания через короткий срок после принятия иска к производству с одновременным прямым направлением документов ответчику по доступным каналам связи.
Как показывает практика, нередко иностранные ответчики в таких случаях обеспечивают явку представителей на слушания, устраняя необходимость использования длительной процедуры формального извещения. Если же ответчик не является, суд переходит к извещению по правилам международных соглашений. Кроме того, нам приходилось сталкиваться и с извещением иностранных ответчиков через российских представителей с ограниченными полномочиями, наделенных доверенностью на представительство по иным делам. Хотя такая практика представляется спорной, в текущих условиях не исключено ее дальнейшее распространение.
Говоря о новых подходах к интерпретации гражданско-правовых норм, нельзя не остановиться на делах, где российские суды в некоторых случаях привлекают к ответственности по обязательствам иностранных ответчиков их российские дочерние структуры, которые не имеют отношения к действиям, от которых пострадали истцы. В оправдание допустимости таких мер обычно приводится сложное юридико-техническое обоснование, которое включает в себя ссылку на совместное причинение вреда иностранным ответчиком и его дочерней организацией через следование режиму санкций.
Одновременно в таких делах может допускаться удовлетворение деликтного иска, несмотря на наличие обязательств из договора и возможность защиты права с использованием договорных инструментов, которым ранее всегда отдавался приоритет. При этом в подтверждение допустимости занятых правовых позиций приводятся ссылки на примеры практики по делам с совершенно иными фактическими обстоятельствами.
Анализ правового обоснования по таким делам позволяет сделать вывод, что иногда оно направлено на оправдание отказа от учета прямых и ясных положений гражданского законодательства, применение которых приводило бы к иным результатам разрешения споров. К примеру, о запрете ответственности дочернего общества по обязательствам материнской компании.
Нет сомнений, что права российских граждан и организаций, пострадавших от действий недружественных государств, должны максимально эффективно защищаться. Однако, как представляется, такая защита не должна приводить к размыванию базовых концепций российского гражданского права и формированию неоднородной практики применения одних и тех же прямолинейных норм. В противном случае кажущийся позитивным краткосрочный эффект от новаторской интерпретации закона может обернуться последующей хаотизацией правоприменения, негативно сказавшись на условиях гражданского оборота в долгосрочной перспективе.