Съемочные будни
Съемки фильма растянулись с лета 1971-го по зиму 1972 года, хотя собирались закончить быстрее. Но простои подстерегали группу едва ли не на каждом шагу.
В июле-августе 1971 года группа провела много времени на малой родине Шукшина - на Алтае. Снимали под городом Бийском. В деревне Шульгин Лог строили декорацию "Дом Ивана", снимался фон для титров - течение реки Катунь. Нужны были и сельские жители для колорита. Массовка на автобусе по Чуйскому тракту доставлялась на съемочную площадку из Бийска. Получалось 70 километров в одну сторону. С окончанием съемочного дня людей так же отправляли обратно. Оператор Анатолий Заболоцкий вспоминал: "Обедали в столовой сросткинского колхоза, удобно расположенной у тракта. Обычно подъезжали всей колонной, около десятка машин; иногда до полутора сотен участников съемок заполняли столовую". Был на съемках и хор Дома культуры деревни Сростки. Специально для фильма строился плот, чтобы снимать на воде плотогонов.
В сентябре создатели фильма вернулись в Москву, и на просмотре материала их ожидал неприятный сюрприз: подвела техника - выяснилось, что звук на отснятой пленке не везде синхронный. Пришлось доснимать в Москве. Сцену, где супруги делали покупки в центре столицы, перенесли из ГУМа в универмаг на Серпуховской площади. Ведь массовку специально не устраивали, работали на натуре, поэтому было опасение, что всесоюзной известности артист привлечет к себе внимание окружающих и съемка станет просто невозможной. Но обошлось! Анатолий Заболоцкий вспоминал: "Слава богу, его не узнавали, он внедрялся в поток, обыгрывая свое в нем участие, и как ладно получалось - то обгонит кого-то, вильнув телом, то заговорит с кем-то".
Но на этом приключения не закончились.
Сплошное ненастье
Наверное, никакую другую съемочную бригаду, как шукшинскую в этом фильме, не преследовала непогода. Весь сентябрь шли дожди, приходилось снимать в просветах. Группа, желая поскорее закончить начатое, вновь приехала на Алтай, но и там было сплошное ненастье. Тогда рванули в Ялту снимать эпизоды с прибытием главных героев в санаторий. А там случилось небывалое: 6 октября, когда должны были снять сцену с отпускниками на пляже, внезапно... выпал снег. Немало пришлось помучиться в поисках санатория. В конце концов съемочную группу приняли в Алупкинском (он же Воронцовский) дворце. Именно в этом дворце зритель видит кабинет врача и двор санатория, куда приехали главные герои.
Фильм-путешествие требовал и чисто дорожных кадров и планов. Нужна была трасса. В начале ноября 1971 года снимали в Костроме и на трассе между Костромой и Галичем. Из-за нехватки помещений и рабочих рук на студии в Москве все время были проблемы с постройкой декораций квартиры профессора, где должны остановиться в столице наши герои. А когда доснимали сцены в спальном вагоне, за один день пришлось четыре раза (!) менять ломавшуюся кинокамеру.
Неудивительно, что режиссеру в конце концов не хватило сил. Уже во время монтажа и приемки фильма 27 апреля 1972 года Шукшин попал в больницу. На следующий день он писал матери: "Не пугайтесь, ничего страшного: воспаление легких. Где-то простыл, переходил на ногах - и вот... С месяц, видно, пролежу... Лежу в хорошей больнице, в которой уже дважды лежал, меня тут знают".
Впрочем, не только производственные неурядицы повлияли на здоровье Василия Макаровича. Было и кое-что посущественнее...
А Баскаков против!
Еще во время приемки сценария рецензенты предупредили его, чтобы в кадре было поменьше выпивки и пьяниц, иначе режиссер может стать пропагандистом вовсе не здорового отношения к жизни, чего от него ждали, а кое-чего другого. Но для сохранения колорита Шукшин решил в картине оставить и алкоголь, и раскованных, своеобразных сельских жителей. Против этого высказался первый зампред Кинокомитета В. Е. Баскаков. Чрезмерное увлечение "натурализмом", как тогда писали редакторы, считалось признаком невысокого художественного уровня советского фильма. Возник конфликт.
Шукшин из больницы направил в начале мая 1972 года письмо Баскакову, где сообщал, что все "спокойно обдумал", пообещал убрать "пьяного плотогона на вокзале", "выпившего парня", которого тряс Иван за столом в вагоне, убрать "стакан с головы" пляшущего парня на дороге в прологе картины. Этот неравный бой Шукшин Баскакову проиграл.
Но на этом беды не закончились. Осенью пришлось вырезать планы со стариками на перронах станций и крупный план балалаечника на пароме. По словам Анатолия Заболоцкого, во время просмотра готового фильма Баскаков заявил: "Сморщенного старика самодеятельного выбросить из фильма полностью". Он имел в виду местного балалаечника Федю из деревни Шульгин Лог, с которым Шукшин много беседовал во время съемок, проникся искренним уважением к нему и хотел во что бы то ни стало показать его в своей картине. Режиссер был готов пойти на все правки, лишь бы Федя дошел до зрителя. Но он лишь немного показался в кадре. Оператор Анатолий Заболоцкий сожалел потом, что три коробки с пленкой, на которых был отснят музыкант, куда-то бесследно пропали. К сожалению, спустя год после премьеры фильма Федя погиб на Чуйском тракте...
"Нам бы про душу не забыть..."
Фильм "Печки-лавочки", казалось бы, законченный в 1972 году, вышел на экраны страны в 1973-м. Киновед Валерий Фомин с сожалением писал: "Еще в мае 1972 г. был подписан официальный акт об окончании работ над фильмом. Тем не менее до самого декабря еще четырежды ненасытная редактура Кинкомитета принуждала вновь и вновь потрошить и без того изуродованную картину". Лишь в начале января 1973 г. Главное управление кинофикации и кинопроката получило письмо о внесении последних поправок в фильм. Ему дали 2-ю категорию по оплате - не лучший результат, но, учитывая непростой процесс производства, могло быть и хуже.
А зрителю картина пришлась по душе: ее посмотрели 17 миллионов зрителей со всего Советского Союза. В чем ее секрет?
Василий Шукшин, выступая в кинотеатре Белозерска в Вологодской области, так сказал о смысле фильма: "Нам бы про душу не забыть. Нам бы немножко добрее быть. Нам бы с нашими большими скоростями не забыть, что мы люди... Мы один раз, уж так случилось, живем на земле. Ну так и будь ты повнимательнее друг к другу, подобрее".
К словам классика советского кино и добавить нечего.