Женю я знаю с Цхинвала. Мы вместе провели три дня на полу солдатской бани - прятались от жесточайших обстрелов, ведь в единственном бомбоубежище сидели женщины и дети. И когда редакция поручила взять это интервью, я очень обрадовался. Ведь мы видимся только урывками, да и то на войне. Но дружба - дружбой, а задание выполнять надо. И я включил диктофон.
Скажи, как ты стал фронтовым корреспондентом? Или это сама война нашла тебя?
Евгений Поддубный: В пору второй Чеченской кампании молодые люди, которые работали на телевидении, так или иначе проходили через Чеченскую Республику. Там люди находились по месяцу, меняя друг друга. Отказаться можно было. Но я как-то съездил, мне понравилось. Съездил еще раз, опять понравилось. Не в смысле, что понравилось то, что там происходит. А в смысле, что я примирился с этими ощущениями, прислушался к себе. И начал потихонечку обрастать опытом, знакомыми. Обрастал тем, что помогает понимать, что происходит на поле боя, что происходит вокруг него, что происходит по дороге к нему.
Кроме знаний боеприпасов, военной техники, что еще нужно знать военному корреспонденту?
Евгений Поддубный: Ты должен знать то же самое, что знают военные. Только разница лишь в том, что ты не стреляешь. Тебе нужно знать, как вести себя при минометном обстреле, как вести себя при контактном бое, как правильно выбрать позицию, чтобы остаться живым и еще что-то снять. Вернуться и передать это в редакцию.
Я вспоминаю один эпизод, когда я был с тобой в машине в Славянске. Многие корреспонденты поехали, что называется, напролом, а ты скомандовал водителю вернуться. Ты сказал, что информации мы наберем не больше, чем уже есть, а людьми рисковать не намерен.
Евгений Поддубный: Я всегда считал, что ни один кадр не стоит человеческой жизни. Это такие банальные слова, но в этом вся соль. Каждую командировку я беру ответственность на себя за свою съемочную группу. Например, в Донецкий аэропорт я часто не брал с собой оператора. Я ездил со своим коллегой корреспондентом Life News Семеном Пеговым. Мы ездили вдвоем, помогали друг другу, снимали друг друга для того, чтобы записать там стендап. Оператора и инженера я не брал.
Чем война для тебя привлекательна? Неужели эта обстановка, кровь, грязь, постоянный риск может нравиться?
Евгений Поддубный: Война пахнет кровью, дерьмом и порохом, это правда. Естественно, любому нормальному человеку это не будет нравиться. У войны есть крайне неприятные углы. Она оголяет человеческий характер, она крайне быстро людей сближает. Либо она крайне быстро показывает, кто чего стоит. Это как возможность увидеть человека в наиболее открытой форме. Когда все просто - черное - белое - черное - белое. Серенького нет. Это и адреналин, и ощущение, что ты делаешь что-то по-настоящему важное. Это и непередаваемые ощущения, когда по тебе стреляют, но ты живой. И ты сделал свою работу, и сделал все правильно. Это и человеческая благодарность. Ты же хорошо помнишь, как в Цхинвале люди подходили, обнимали тебя, меня за то, что мы не уехали, за то, что мы остались, за то, что мы рассказали про их горе.
Я очень хорошо помню, как Крым переходил в состав Российской Федерации. Ты там вел ежедневные репортажи. До этого ты вел репортажи в Киеве, когда только-только начинался майдан. Помню, как весной ты уезжал из Крыма на Донбасс. А сейчас уже почти зима. Ты только-только вернулся. Каково это - жить на войне? Постоянно находиться в стрессе - это опасно.
Евгений Поддубный: До Украины была Сирия, я там тоже находился по 3-4 месяца безвыездно. И вполне комфортно себя чувствовал. Конечно, я скучаю по родным, по близким. Это, пожалуй, самое тяжелое, вот это и есть стресс, когда ты находишься далеко, не можешь помогать, не можешь поддерживать так, как должен. А там все понятно: снимай - беги.
Я знаю, что у иностранных телерепортеров есть определенные правила: 2 недели журналист на войне, потом его надо сменить. Потому что у него меняется точка зрения, он привыкает к стрельбе. Как ты к этому относишься?
Евгений Поддубный: Я подхожу к этому с профессиональной точки зрения. Дабы не потерять чувство самосохранения, дабы не подставляться лишний раз, я каждый день себя одергиваю, каждый день себе напоминаю, что случайности случайностями, а про математику забывать нельзя. Я считаю, что пока у меня получается сохранять здравомыслие. Знаешь, там люди воюют непосредственно в окопах по 3-4 месяца без отъезда домой, без отпуска. Им гораздо тяжелее, чем нам.
Мы с тобой довольно долго находились по одну сторону фронта. Это не наша вина, потому что нас на другую сторону просто не пускали. Да и если бы пустили, то это был бы билет в один конец. А как работать, если один из неписаных журналистских законов - это быть непредвзятым?
Евгений Поддубный: Работать с двух сторон можно, когда не идут активные боевые действия, когда они начинаются - это становится утопией. Украинский кризис выделяется тем, что на другую сторону не пускают российских журналистов. На Украине до мая я контактировал с украинскими силовиками, записывал с ними интервью.
Как они относились к тебе?
Евгений Поддубный: Были и крайне приличные люди, были и крайне странные люди. Тут все по-человечески. Я помню, когда под Славянском мы приехали на блокпост национальной гвардии, там был замкомандира бригады, который тепло нас встретил, ответил на все вопросы, попросил, чтобы ответы его не были вырваны из контекста, я ему пообещал это и обещание свое сдержал. Потом на этом же блокпосту появились другие нацгвардейцы, которые уже начали стрелять при виде нашего автомобиля. Вот и вся картина. Потом, когда началась украинская истерия, составлялись списки террористов, куда включали журналистов.
Ты, по-моему, тоже в списке.
Евгений Поддубный: 64-й номер. В этой ситуации никто не пытался контактировать с украинскими силовиками по причине, что все контакты заканчивались ямой, пленом. Я сознательно говорю слово "плен", потому что задерживать людей без суда и следствия, бросать их в ямы, пытать, обещать расстрелять - это и есть плен. После ребят с Life News, после ребят со "Звезды", погибших наших товарищей Игоря Корнелюка, Антона Волошина, Андрея Стенина не было никак возможностей контактов.
А со стороны ополченцев - что это за люди, именно с твоей точки зрения?
Евгений Поддубный: Это люди абсолютно разные, может быть, даже часто не объединенные едиными идеалами. Люди, которые для себя четко решили, что после событий 21 февраля в Киеве они имеют полное право сами решать, как им жить дальше. Более того, я недавно объяснял коллегам с Би-би-си, почему они ополченцы, а не сепаратисты. Потому что не все там сепаратисты, там есть добровольцы из разных стран мира, там есть люди, которые убеждены, что не надо отделяться от Украины. В принципе надо Украину освободить. Какие же они - сепаратисты? Там есть и сепаратисты, безусловно, люди, которые считают, что им нужно отделиться от Украины. Это такой котел, куда вошли местные жители, которые сначала требовали федерализации, потом отделения, потом, когда гражданская война разгорелась, уже ничего не требовали, а просто воевали. Наконец, добровольцы из России. Это самое удивительное. Ведь совсем недавно казалось, что Россия была полностью поглощена процессом глобализации, мы стали частью абсолютно универсального западного мира. И тут пришла беда в дом юго-востока Украины, и многие люди взяли и стряхнули с себя одномоментно эту похожесть, поехали туда, взяли автомат в руки и начали воевать за свои убеждения и за их убеждения. Вот для меня это было самое удивительное. Я там встречал потрясающие истории. Мальчику 20 лет, он едет на броне с автоматом, видно, что он даже в армии не служил. Но он уже в разведвзводе воюет отважно. Я его спрашиваю, ты откуда? Он говорит: из Москвы. А как ты здесь оказался? Он говорит: я учился на программиста и вдруг понял, что я занимаюсь чем-то не тем. Подошел к маме и сказал: я поеду воевать за своих братьев на юго-восток. Она сказала: конечно, сынок. Если ты не поедешь, ты же себя уважать не будешь. Он звонит маме и говорит: со мной все хорошо. Она говорит: я тобой горжусь. Это такая московская семья, мальчику 20 лет, маме 43. Считалось, что одно, что другое вроде как потерянное поколение, а вот оно какое, это поколение, какие есть представители. И таких историй там тысячи. Украинские средства массовой информации возвели до абсурда истории про российских военных на юго-востоке. Там действительно много граждан России, но не стоит упрощать схему пребывания там их, это люди, которые вдруг решили повоевать за своих, и это не только русские. Там много чеченцев, там много осетин. Осетины - это удивительная история. Я спросил их: ребята, вы что тут делаете? Они говорят: когда-то русские воевали за нас. Это было в 2008 году. Мы должны отблагодарить их тем же. Более того, там есть люди с Западной Украины, которые не говорят по-русски, а говорят только по-украински. Они говорят, мы не согласны, не надо историю нашу переписывать, не надо нам рассказывать про Бандеру. Понятно, что ополченцы пользуются поддержкой из России, в Киеве пользуются поддержкой из Европы. Но давайте на землю опустимся, это же гражданская война, как на нее ни посмотри.
Вот тебе другой вопрос: как в бытовом плане приходилось? Часто бывало, что нет воды горячей, невозможно побриться, нет места, где помыться.
Евгений Поддубный: Я тоже ходил заросший. Но все это решается. Электричества если нет, есть генераторы, если нет воды, есть влажные салфетки. Четырьмя влажными салфетками можно отлично принять душ. Когда нет совсем воды - тяжело. Есть специальные таблетки, для того чтобы очищать воду. Есть спутниковая связь, когда нет мобильной связи. Чтобы твое нахождение не было бессмысленным, всегда нужно иметь канал связи.
Как одеваться на войну? Журналисты кто в бронежилете, кто без бронежилета.
Евгений Поддубный: Однозначно: бронежилет спасает жизнь. На моих глазах несколько раз такое происходило, и бронежилет носить нужно, стесняться этого не нужно, не нужно слушать людей, которые говорят: чего ты его надеваешь, это судьба! Береженого бог бережет! Сейчас средства защиты очень хорошие, в частности российские. У нас прекрасные бронежилеты 5-го класса, каску носить необходимо. Статистика показывает, что люди, которые находятся в защитных средствах, живут дольше. Мне кажется, сейчас настолько большой ассортимент удобной тактической одежды, но при этом одежда, которая не является камуфлированной, которая не делает тебя комбатантом. Удобная обувь, удобные брюки, удобные флиски, в которых тепло. Сейчас нет абсолютно никаких проблем.
Я знаю, что с едой там не очень. Приходилось тебе делиться с кем-то из местных жителей?
Евгений Поддубный: Безусловно. Мы приехали в один из районов Донецка, который постоянно находится под обстрелом. Люди на протяжении трех месяцев там живут в подвале без электричества, без газа. Это пожилые люди, которым некуда бежать, не к кому бежать. Мы приехали и сделали про них материал. Несмотря на обстрелы, тут же поехали, взяли, что у нас было - тушенка, крупы, отвезли им два пакета, которые позволили, наверное, неделю им существовать.
Что такое страх на войне?
Евгений Поддубный: Это то чувство, которое тебя оберегает, которое идет за тобой, которое ни в коем случае нельзя гнать от себя, надо уметь с ним справляться. Но страх - это то, что позволяет тебе здраво смотреть на вещи. Не надо путать с паникой. Паника парализует. Страх тоже парализует, но если ты умеешь с ним обращаться как с лучшим другом, то он лишь в какой-то момент тебя останавливает, дает тебе возможность оглядеться, подумать, выбрать верную дорогу, принять правильное решение, со страхом нужно научиться жить.
Что-нибудь приятное ты можешь вспомнить о войне?
Евгений Поддубный: Конечно, это люди.
Какие-нибудь забавные истории происходили с тобой?
Евгений Поддубный: Была смешная история в Цхинвале. Для всех, кроме меня. Когда я трое суток не ходил в туалет, потому что туалет находился достаточно далеко от нашего укрытия. И туда накидывали гораздо больше градов и снарядов, а очень не хотелось умереть без штанов. Смешно было, когда мы с Семочкой Пеговым из "Лайф ньюс" попали под обстрел из "Ураганов" недалеко от аэропорта в Донецке. Стены в доме аж выгибались. Постарались выбрать, как нам показалось, наиболее безопасное место, куда-то плюхнулись. Когда обстрел закончился, мы очнулись в брошенной квартире в постели вдвоем, практически обнявшись лежали.
Вам показалось, что одеяло может спасти?
Евгений Поддубный: Мы очень долго смеялись. Потому что обстрел закончился, мы встали, я говорю: да, неловко, по-семейному как-то получилось.
Были такие случаи, когда ты был на волосок от гибели?
Евгений Поддубный: Я же не погиб, поэтому мне сложно судить, был ли я на волосок, на два волоска или на метр. У меня жизнь перед глазами не проскакивала. Я не столь эмоционально к этому отношусь. Было много раз, когда буквально спустя минуту после того, как мы пробежали, проехали, прошли где-то, туда падали снаряды, и мы понимали, что, задержись мы где-то на 30 секунд, мы бы не выжили. Не погиб и не погиб. Спокойно надо к этому относиться.
Не хотелось ли тебе снять репортаж про что-нибудь прекрасное, мирное, про выставку какую-нибудь?
Евгений Поддубный: Не уверен. Я занимаюсь темой войны достаточно давно. Конечно, удивительно, что пришлось работать на Украине. Правда, удивительно. Где-то заканчивается война, где-то начинается.
Сейчас у тебя отпуск. Конечно, ты его проведешь с семьей...
Евгений Поддубный: У меня другого выхода нет.
Куда будет твоя следующая командировка?
Евгений Поддубный: Либо в Сирию, либо назад на Украину, в Донецкую народную республику.
Неужели из отпуска потянет в огонь и дым?
Евгений Поддубный: Я бы был плохим репортером, если бы не тянуло. Пока там война, необходимо возвращаться и работать.
Досье "РГ"
Специальный корреспондент ВГТРК Евгений Поддубный родился 1983 году в Белгороде. Работал на развлекательном радио ведущим прямого эфира. Перешел в газету. Вскоре его пригласили на местное телевидение, а потом в Москву на ТВЦ. В 19 лет Евгений поехал на чеченскую войну. Потом были Афганистан, Ирак, Южная Осетия, Сирия...
По образованию психолог. Знает английский и арабский. Награжден орденом Мужества, медалью "За отвагу", медалью к ордену "За заслуги перед Отечеством" II степени, Орденом дружбы Южной Осетии.
Украина - самое опасное место на земле для прессы.
За время так называемой АТО на юго-востоке Украины погибли 5 журналистов. Андреа Роккели взорвался на мине вместе с переводчиком 24-го мая возле Луганска. 17 июня попали под минометный огонь сотрудники ВГТРК Игорь Корнелюк и Антон Волошин. 29 июня в Донецке был убит оператор Первого канала Анатолий Клян. Фотокор РИА Новости Андрей Стенин погиб 6 августа. Еще двух украинских журналистов убили на "евромайдане" в феврале 2014-го.