Павлик Морозов.
В советское время создавался символ пионера-святого Павлика Морозова, а в перестроечный и постсоветский периоды появилось множество произведений, сделавших имя Павлика Морозова синонимом предательства. Но общение с земляками Павлика позволило взглянуть на него под иным углом зрения.
Каким был отец Павлика?
Павел Морозов родился в деревне Герасимовка Туринского уезда Тобольской губернии 14 ноября 1918 года. Его отец, Трофим Сергеевич Морозов, и мать, Татьяна Семеновна Морозова (Байдакова), принадлежали к первопоселенцам, прибывшим в Герасимовку в 1910 году в рамках столыпинского переселения из Витебской губернии. За несколько лет до трагедии отец ушел из семьи к другой женщине. На малолетнего Павла легло тяжелое бремя мужской работы по хозяйству и ответственность за мать и младших братьев.
До 1931 года Трофим Морозов был председателем Герасимовского сельсовета. Назначение его на эту должность можно объяснить тем, что он был одним из немногих относительно грамотных людей в деревне. Большинство характеристик, сделанных современниками, указывают на противоречивость моральных качеств Трофима. Растиражированный негативный образ (любовь к попойкам, частые случаи рукоприкладства в семье) при внимательном рассмотрении выглядит не столь однозначным. По сохранившимся в деревне рассказам, он участвовал в раскулачивании, но не по своей воле. Двоюродная тетка Трофима Агафья Александровна Фокина вспоминала:
Трофим Морозов даже писал заявление с просьбой сложить с себя обязанности председателя. Текст заявления с сохранением его орфографии впоследствии был опубликован в книге В.А. Кучина "К истории освоения и развития Тавдинского района и города Тавды". Автор отмечает, что на его оригинале отсутствовала резолюция:
Что случилось 3 сентября 1932 года?
В ноябре 1931 г. приехавшие в Герасимовку сотрудники милиции на глазах у сельчан арестовали Трофима. Перед этим в Тавде на вокзале были задержаны два спецпереселенца с поддельными документами. На них стояла печать Герасимовского сельсовета: Трофим Морозов выдавал прибывавшим в Герасимовку спецпереселенцам поддельные справки, на основании которых они могли покинуть деревню. В том году за это преступление были осуждены девять председателей сельсоветов в Тавдинском районе.
На суде над Трофимом в Герасимовке в феврале 1932 года присутствовала и Татьяна Морозова с сыновьями. Возможно, Павел тогда и произнес что-то, подтверждающее слова матери, но маловероятно, что судья мог обратить внимание на реплику малолетнего. Тем не менее в советской литературе появились различные варианты обличительной речи, якобы произнесенной на суде Павликом Морозовым. В архиве писателя П.Д. Соломеина она выглядит следующим образом:
Подобные "речи" с трудом выдерживают критику. Старожилы Герасимовки считали, что деревенский подросток, не отличавшийся красноречием и глубоким знанием советской идеологии, не мог говорить подобными лозунгами. Наоборот, сохранились воспоминания о том, что он заикался и выговаривал многие слова на белорусский манер, подчас разговаривая на трасянке - русско-белорусском диалекте, распространенном в сельской местности.
Распространенная в литературе версия о том, что Павлик подсмотрел, как его отец передает спецпереселенцам поддельные документы, также не имеет веских оснований. Поскольку Трофим тогда не жил с семьей, маловероятно, чтобы его сын мог это увидеть (и тем более понять, что отец совершает противозаконные действия). Да и вообще у крестьян не было принято, чтобы дети присутствовали при решении дел взрослыми.
Суд приговорил Трофима Морозова к 10 годам лишения свободы. В советское время говорилось о все возраставшей взаимной неприязни между Татьяной Морозовой и родственниками Трофима5. Развязка трагедии произошла 3 сентября 1932 года. В тот день Павел Морозов и его младший брат Федор пошли в лес за клюквой и не вернулись. 6-го, после поисков, трупы детей с многочисленными ножевыми ранениями были обнаружены жителем деревни Дмитрием Шатраковым.
Уральский областной суд признал виновными в убийстве Павла и Федора их родственников по линии отца - дядю Арсения Кулуканова (его также называют крестным отцом Павлика), двоюродного брата Данилу Морозова, деда Сергея и (как соучастницу) бабку Ксению6. Арсения Кулуканова и Данилу Морозова расстреляли, восьмидесятилетние Сергей и Ксения Морозовы умерли в тюрьме. В советское время решение суда под сомнение не ставилось.
Версии случившегося
В 1988 году в Лондоне вышла книга писателя Юрия Дружникова "Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова", впоследствии переизданная в России. В ней была представлена авторская версия гибели братьев Морозовых, согласно которой она стала результатом провокации ОГПУ. Чекистам был нужен яркий прецедент для оправдания репрессий в отношении крестьянства во всесоюзном масштабе.
Сегодня как советскую версию гибели Павлика Морозова, так и сенсационные предположения, выдвинутые в перестроечное время, историки и краеведы все чаще подвергают сомнениям. Свою версию событий выдвинула директор действующего в Герасимовке музея Павлика Морозова Нина Купрацевич. В лесах, окружавших Герасимовку, в те годы жили в землянках беглые спецпереселенцы, и, собирая клюкву, дети могли наткнуться на одну из таких землянок.
Все деревенские знали друг друга в лицо, и страх перед разоблачением мог толкнуть обитателей землянки на отчаянный шаг. На это указывает хаотичность ранений, нанесенных детям. Она противоречит версии о заранее спланированном хладнокровном убийстве. По словам Купрацевич, в деревне сохранилось предание о том, что на месте убийства стояло дерево, на котором были вырезаны инициалы крестьянина, жившего в землянке.
Действительно, официальная версия выглядит недостаточно правдоподобно. Кровная месть, да еще с детоубийством, внутри большой крестьянской семьи (пусть и распавшейся) воспринималась тогда деревенской общиной как грех исключительной тяжести. Достаточно странным выглядит и участие в преступлении восьмидесятилетнего деда, стоящего на краю могилы, и то, что убийство мог совершить крестный отец жертв. Об абсурдности ситуации может свидетельствовать и реплика, произнесенная дедом, Сергеем Морозовым, на суде: "Страдаю аки Христос".
Мифы о Павлике и их развенчание
Судьба Павлика Морозова знаменательна тем, что породила целый ряд мифов, сделавших из него, говоря современным языком, медийного героя, который имеет мало общего с реальным человеком. "Советский миф" о Павлике Морозове начался тогда, когда Свердловский обком комсомола прислал на расследование журналиста Соломеина. Помимо участия в расследовании он выполнял задание по сбору материалов для будущей книги. Во время пребывания в Герасимовке Соломеин вел дневниковые записи, и в 1933 году в Свердловске вышла его книга "В кулацком гнезде"7. А в 1934-м, на съезде советских писателей, Алексеем Горьким были произнесены слова:
Процесс создания мифа получил поддержку в самых высоких эшелонах власти. Постепенно он стал одним из самых ярких объектов советского неофольклора. Во многом этому способствовало включение мифа в качестве обязательного атрибута в учебники истории, в политинформации, школьные стенгазеты, художественную самодеятельность. Павлик Морозов стал одним из главных персонифицированных символов пионерского движения, превратился в своеобразного советского квазисвятого.
В годы перестройки разрушение мифа о Павлике Морозове стало одним из самых ярких и показательных явлений общего процесса десоветизации. Развенчание началось с десакрализации - с появления в городском фольклоре и массовой культуре большого количества сюжетов, связанных с ироничным отношением к герою, который позиционировался как неотъемлемая часть коммунистической идеологии.
В массовом сознании все больше начинали утверждаться новые, негативные образы Павлика Морозова, нередко приобретавшие гротескные формы и противоречившие очевидным историческим фактам. Так, его нередко отождествляли с отцеубийцей (что нашло отражение в серии анекдотов). Постепенно в массовом сознании сложился контрмиф, в котором Павлик Морозов стал синонимом предателя и "стукача", своеобразным воплощением "антисвятого".
В некоторых публикациях постсоветского периода ставился под сомнение даже тот факт, был ли Павлик Морозов пионером. Сегодня с уверенностью можно сказать, что формально он являлся членом пионерской организации. В газете "Тавдинский рабочий" от 9 октября 1933 года есть такие строки:
По предположениям Нины Купрацевич, в то время в Герасимовке дети вряд ли были способны до конца понять смысл зарождавшегося пионерского движения:
Что говорят в Герасимовке
Остается неизвестным отношение к Павлику в локальном культурном пространстве его родины - деревни Герасимовка. Именно этот аспект памяти о ребенке, трагически погибшем здесь более восьмидесяти лет назад, можно рассматривать в качестве важной "точки возврата", способной приблизить нас к отделению мифов от реальности.
Первоначально Павлик и Федя Морозовы были похоронены на деревенском кладбище. Затем их останки перезахоронили у дороги возле школы. Вначале над могилой стоял деревянный обелиск, а в 1954 году был установлен бронзовый памятник работы П.А. Сажина. В советское время могила Павлика Морозова стала настоящим местом паломничества для групп школьников, приезжавших на экскурсии.
Еще одним объектом почитания памяти Павлика Морозова является обелиск, установленный в лесу на месте его гибели. С ним связана интересная традиция. Приезжающие сюда дети привозят записки, адресованные Павлику Морозову и содержащие просьбы о разного рода помощи или исполнении заветных желаний. Записки вкладывают под крышки полых металлических труб, являющихся частью конструкции ограды. Так, в октябре 2013 г. в ограде обелиска мы обнаружили записку следующего содержания (пунктуация сохранена): "Хочу чтобы я не болел и мои родственники и чтобы я бросил курить. Артем. 10.09.2011 г.".
Первая музейная экспозиция в Герасимовке, посвященная Павлику Морозову, была открыта в 1939 году в доме, где жила его семья. Это здание сгорело в 1946-м, а музей, существующий сегодня, находится в здании школы, где учились братья Морозовы - Павел, Алексей, Федор и Данила. В экспозиции музея есть зал, изображающий школьный класс, в котором учился Павлик Морозов. В нем есть подлинные парты, которые, правда, относятся к более позднему времени (1940-е годы), доска, карта мира 1926 года, счеты и ряд других экспонатов.
Директор музея Нина Купрацевич в беседе с нами поведала, что с первых лет своей работы интуитивно чувствовала, что Павлика необходимо защищать, хоть вначале у нее и не было веских аргументов для его оправдания. И сейчас музей ведет посильную работу по реабилитации имени Павлика и развенчанию мифов о нем.
Действительно, за плакатными образами "героя" и "предателя" осталась незамеченной личная трагедия ни в чем не повинного ребенка, маленького человека, ставшего жертвой жестоких идеологических манипуляций общественным сознанием.
Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект 12-21-01000а(м). Авторы выражают глубокую благодарность Н.И. Купрацевич и И.В. Евдокимовой за помощь в подготовке материала.
Примечания1. Ермолаев В.Н. Тавдинское местописание. Екатеринбург, 1999. С. 94.2. Т.е. районного исполнительного комитета.3. Кучин В.А. К истории освоения и развития Тавдинского района и города Тавды. Екатеринбург, 2007. С. 80-81.4. Цит. по: Дружников Ю.И. Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова. М., 1995. С. 81.5. Соломеин П.Д. Павка-коммунист. Свердловск, 1962.6. Мор В. Дело об убийстве пионера Павла Морозова // Уральский рабочий. 1932. 19 ноября.7. Соломеин П.Д. В кулацком гнезде. Свердловск, 1933.8. Горький М. Вперед и выше, комсомолия // Год за годом. Из пионерской летописи. М., 1961. С. 54.9. Герасимовский пионеротряд слабо борется за качество учебы // Тавдинский рабочий. 1933. N 148 (707). 9 октября. С. 2.10. Из беседы с Н.И. Купрацевич, октябрь 2013 г.