Поделиться
Билеты уходили по тройной цене, и только первый концерт в Кельне собрал 15 тысяч поклонников дуэта, который распался еще в 1970 году, словно бы символическим образом закрывая бурное десятилетие.
Коммерческий успех связан не только с тем, что еще есть кому ностальгировать, или с другим вполне очевидным обстоятельством: Саймон и Гарфанкель - великие, и в этом смысле вневременные, мелодисты. Есть еще одна причина: сегодня Запад заново переживает 60-е, переваривает культурное наследие и добавляет немного шестидесятнического гумуса в культурный слой третьего тысячелетия.
Пол & Арт собирают полные концертные залы, отказываясь от присутствия в музее восковых фигур ушедшего века, Бернардо Бертолуччи снимает фильм "Мечтатели" о мае 1968 года, превращая в необычайно популярных и востребованных актеров юных дебютантов, элитная российская публика, как на работу, ежегодно ходит на концерты Пола Маккартни в обеих столицах, а сэр Пол гуляет по Кремлю.
"Рыжий Дани", Даниэль Кон-Бендит, герой баррикад 1968-го, заседает в Европарламенте, современная французская философия продолжает питаться соками структурализма 1960-х, Милан Кундера, покинувший Прагу после советской оккупации, остается самым уважаемым европейским писателем-мэтром. Список можно продолжать.
Стерильная почва для плодовитых идей
Но это в Европе. У нас культурный и политический слой 1960-х не то чтобы больше не плодоносит, но от наследия, которое предопределило весь пафос перестройки, а затем до известной степени и либеральных экономических и особенно политических реформ, мы сознательно и даже с некоторым остервенением отказываемся. Пережив стилизованное и пародийное прощание с последними десятилетиями XX века еще в середине 1990-х с помощью "Старых песен о главном", заполнивших провалы в массовой культуре и оказавших психотерапевтическое воздействие на тяжело переносившие тектонические социальные сдвиги старшие поколения, дорогие россияне покончили с шестидесятничеством.
Покончили в весьма широком смысле. Во-первых, не работают культурные коды наших, отечественных 60-х - в виде таких знаковых понятий, как поэзия на площадях и стадионах, шестидесятническая проза, либеральный толстый журнал ("Новый мир"), определяющим образом влияющий на настроения большой аудитории, самиздат, "физики и лирики", фундаментальная наука с ее либеральными анклавами типа новосибирского Академгородка, диссиденты, Солженицын, Бродский, энтузиазм комсомольских строек, космос, размораживание при Хрущеве и замораживание при Брежневе, косыгинская реформа, хрущевские пятиэтажки и хрущевские же "абстракцисты и п...ы".
Все это кажется милым чудачеством эпохи, давно обретшей покой в учебниках истории.
Во-вторых, проект "60-е" похоронен и в политическом смысле. Дело в том, что именно из исторической "шинели" шестидесятничества вышли ценности свободы, демократии и прав человека, которые были актуальны в конце 1980-х, подготовили реформы 90-х и сформировали культурную, социальную, политическую и экономическую ткань нашего времени.
Ценности выпадают в осадок
Плохо переваренный, а затем отвергнутый сухой остаток ценностей 1960-х оказался маргинализирован. А после поражения демократов и либералов в декабре 2003-го и тотального, почему-то на государственном уровне одобренного, "наезда" на правозащитное и гражданское движение, все, что связано с идейной "линейкой" 60-х, перестройкой 80-х и либеральной революцией 90-х, стало достоянием идеологических меньшинств, даже не имеющих статусного политического представительства.
Скорее снова актуальными оказались стилистика и ценностный ряд 1970-х со всеми их атрибутами: высокими ценами на нефть и соответствующей вялой экономической политикой, политическими заморозками и сопутствующим им раскрепощением потребительских, а не политических массовых инстинктов.
Ушел политический и культурный слой, органичной частью которого была в том числе и культура протеста. Остались только эстетика ностальгии, пристрастие немногочисленных ценителей к 60-м как некоему духовному антиквариату, использование молодежного протеста как элемента идеологического ретро в акциях "нацболов" по обливанию соками и кисломолочными продуктами солидных костюмов респектабельных людей.
Иногда отторжение наследия 60-х принимает грубоватые формы. Пример тому - попытки "упорядочить", а на самом деле взять под решительно бессмысленный и вредный госконтроль предоставление грантов еще оставшимся в живых немногочисленным гражданским организациям.
Существует и идеологическое неприятие. Мой знакомый, организатор одного из представительных медийных форумов в Сочи, столкнулся с яростным сопротивлением местных городских и краевых властей, питающих слабость к мягко говоря национализму, которые не хотели, чтобы на открытии мероприятия исполнялась песня Юрия Визбора. Фамилия им не понравилась! Визборы-Шмизборы, Рабиновичи там всякие... Это, конечно, единичный случай. Но - отражающий большую тенденцию, когда все, что имеет отношение к дискредитированным понятиям "демократия", "права человека", а в пандан к этому ряду и к "шестидесятничеству", провоцирует отторжение и неприятие. Интересно только одно - чем уж так покойный Юрий Иосифович Визбор досадил сегодняшним властям?
Шестидесятые возвращаются?
Все вышеописанное, как ни странно, в известном смысле - позитивный показатель. В нашем обществе все еще бродят культурные и ценностные соки 60-х. Если влияние скрытое, латентное, это еще не означает, что его нет. Если на Западе возвращаются как к политическим, так и культурным кодам того времени, то эта волна дойдет, причем весьма быстро, и до нас.
Возвращение шестидесятничества, возможно, будет означать реабилитацию ценностей свободы и демократии. В конце концов мы все живем в мире, сформированном этими ценностями и, если иметь в виду институты политического участия и открытого рынка, ведем свою родословную из 60-х.
А там, глядишь, если будем себя хорошо вести, Пол Саймон и Арт Гарфанкель сделают для нас исключение: соберутся вместе еще раз и отправятся не в Германию и Италию, а в Россию - перекинут к нам, как в их песне, "мост через бурные воды".