Гросс представляет Институт теоретической физики Кайли при Калифорнийском университете в Санта-Барбаре. К слову, он известен в мире не только как большой ученый, но и как общественный деятель. В 1988 году он специально приезжал в Москву, чтобы встретиться с Андреем Сахаровым. Очевидцы вспоминают, что физики очень живо обсуждали последние результаты в теории квантовых струн, которой Сахаров интересовался еще до возвращения из Горького. Политцер работает в Калифорнийском технологическом институте в Пасадене. А Вильчек представляет Технологический институт Массачусетса.
Работа физиков, оцененная Нобелевским комитетом в этом году, была опубликована более тридцати лет назад. К слову, это не первый пример "тугодумия" Королевской академии Швеции. Знаменитого советского ученого Петра Капицу награда нашла только сорок лет спустя после того, как он открыл сверхтекучесть гелия. Как считают специалисты, Гросс, Политцер и Вильчек в 1973 году совершили настоящий переворот в физике элементарных частиц, который привел к появлению совершенно новой теории - квантовой хромодинамики.
Досье "РГ"
А за всю историю существования Нобелевской премии ее получили 11 российских физиков:
в 1956 году - Николай Семенов;
в 1958-м - Павел Черенков, Илья Франк и Игорь Тамм;
в 1962-м - Лев Ландау;
в 1964-м - Николай Басов и Александр Прохоров;
в 1978-м - Петр Капица;
в 2000-м - Жорес Алферов;
в 2003-м - Алексей Абрикосов и Виталий Гинзбург.
Елена Новоселова
Компетентно
Исаак Халатников, основатель Института теоретической физики имени Л.Д. Ландау, академик РАН:
- Из трех лауреатов двоих я знаю лично. Вильчек - совершенно удивительный человек и блестящий ученый. А Дэвид Гросс много раз приезжал в Москву, на протяжении десяти лет мы встречались с ним на советско-американском симпозиуме по теоретической физике. Я рад за него и, пользуясь случаем, хочу сердечно поздравить.
- То есть для вас это вполне ожидаемая награда?
- Безусловно. Исследования, за которые присуждена Нобелевская премия, в каком-то смысле можно назвать продолжением тех работ, что велись в СССР в 54-м году и получили известность как работы трех авторов - Ландау, Абрикосова и Халатникова. То, что мы делали в электродинамике, применительно к электронам, они перенесли на тяжелые частицы, исследовали так называемые сильные взаимодействия между кварками, из которых построены протоны и нейтроны. Это достаточно сложная физика, но я попытаюсь пояснить на примере с электрическими частицами. Они, как известно, чем ближе друг к другу, тем сильнее взаимодействуют. А применительно к элементарным частицам внутри нейтронов и протонов - эффект прямо противоположный: чем дальше вы разводите кварки, тем сильнее между ними взаимодействие...
- Как будто соединены пружиной или резинкой?
- Механизм похожий, но только эта самая "резинка" настолько прочная, что никакие силы не могут ее разорвать. В этом кроется феномен "невылетания кварка". Ядро атома люди расщеплять научились, а разделить на кварки протон или нейтрон пока не удается.
- В пояснениях к решению Нобелевского комитета говорится, что работы Гросса, Политцера и Вильчека приблизили физику на один шаг к исполнению великой мечты сформулировать универсальную теорию всех взаимодействий. Это и впрямь так?
- Тут, конечно, гипербола большая. Единой, универсальной теории, которая бы объединила все поля, конечно, нет. Но это, повторяю, важный шаг к пониманию тех сил, которые существуют в природе.
Расспрашивал Александр Емельяненков