Большая птица спокойна - на глазах у нее черный кожаный колпачок. Спокоен и Абляким. Ему восемьдесят четыре. И все, что сильно могло волновать человека, уже позади. И все-таки огонек прежней страсти блестит в глазах старика.
Едет старик без дороги, по бурой жесткой траве, торчащей из снега. Глаза слезятся. И все-таки Абляким вовремя замечает в рыжих травах рыжую тень лисы. И вот она, вспышка молодых сил, - орел на руке приподнят, кожаный колпачок с головы его сдернут. С криком "Ка!" старик толкает орла с руки, и все дальнейшее происходит в считанные мгновения. Орел взмывает кверху, делает полукруг и сейчас же, заметив лису, несется к ней сверху по крутой невидимой горке, потом он тенью скользит у самой земли и, выбросив вперед лапы, хватает лису. В бинокль хорошо видно: хватает за морду и за крестец. Вот орел оглянулся, как будто соображает: что же делать теперь с добычей? Но уже молодецкой рысцой спешит на серой кобыле к орлу Абляким. Вот он оставил седло, наклонился, поманил чем-то орла, протянул руку в огромной, до локтя, перчатке, и происходит то, чему трудно поверить: орел оставляет еще живую добычу, принимая из рук человека подачку - кусочек бескровного заранее припасенного мяса.
Абляким забирает лису, снова садится в седло. И опять едет по рыжим травам - иногда в день такая охота приносит две-три лисы.
Вечером мы сидим с Аблякимом за низким столом посреди дома. Сидим на ковре, поджав ноги, и пьем чай с духовитой румяной лепешкой. Абляким говорит об орлах, о давних охотах, когда ружей не знали и охотились только с орлом. Охотились на джейранов, на зайцев, лисиц, даже на волков.
Абляким охотится с юности и пережил девять орлов. Жизнь у птицы не коротка - один орел служил Аблякиму тридцать три года. Но орлы, случается, разбиваются на охоте - на большой скорости падая на добычу, орел промахивается, ударяется грудью о землю и уже не может взлететь.
С одним из орлов охотник простился, когда уходил на войну. Получая из дома письма, казах Абляким Сантанкулов среди всего прочего обязательно находил в письме строчки и об орле: как себя чувствует, чем его кормят и что ждет, мол, хозяина. Это были приятные вести для Аблякима. "Я ложился на спину, закрывал глаза и видел в небе любимую птицу-друга".
Мир тесен. Абляким воевал под Воронежем. С удивлением слушаю произносимые на казахский лад названия сел: Рамонь, Чертовицкое. Это мои родные места. Я говорю Аблякиму об этом, и он, отвыкший уже волноваться, вдруг ставит на стол пиалу и с любопытством, как будто мы встречались тогда в лесах под Воронежем, смотрит на гостя.
Охотник-казах был на войне снайпером. От Воронежа по степям, через Харьков и Белгород он прошел до Полтавы и там был ранен.
В ауле Аксай говорят, что ата Абляким убил на войне более сотни фашистов. Однако сам старик ответил, что не считал - "стрелял, и все". Но счет какой-то все-таки на войне велся. Сын Аблякима, спросив разрешения у отца, приносит в комнату шелковый узелок, кладет из него на ладонь старику два ордена Славы. Молча Абляким наблюдает, как все стоящие у стола почтительно разглядывают чуть потускневшие серебристые звезды, потом кладет награды в лоскут, еще раз сказав: "Не считал..."
Зато убитых волков Абляким хорошо помнит. Их было сто восемнадцать. Одни попали в капкан, другие - под выстрел, но особо гордится охотник добычей, взятой с орлом. Хороший, сильный орел может остановить волка. Такие орлы всегда и были у Аблякима. "За хорошую птицу в давнее время давали сотню баранов, коня или невесту". Вернувшись с войны, Абляким охотой с орлом кормил весь аул. "Ловил джейранов, лис ловил, не считая". Старик уверен: охота с орлом прибавила ему жизни. В свои восемьдесят четыре года он легко садится на лошадь и может с утра до ночи пробыть в седле. Шкуры лисиц, висящие на дощатом сарае, - свидетельство, и глаза старика еще не утратили зоркости. А орел по-прежнему чувствует в нем повелителя.
Я спрашиваю: как приручают орлов? Почему здоровая сильная птица, взлетев с руки, на нее же и возвращается? Что мешает ей улететь? И много ли надо сил, чтобы вольное существо стало служить человеку?
- Орлов всегда заставляли служить, - говорит Абляким. - Были орлы у отца и деда. И никто не знает, когда это все началось.
Сначала птицу надо поймать. Это не трудное дело. Сеть с голубем, зайцем или кекликом для приманки сделает свое дело, надо лишь вовремя выскочить из засады и быстро связать орла.
Превращение вольного дикаря в послушное существо занимает всего лишь три-четыре недели. Но какие они для орла! Птице сразу же надевают на голову кожаный колпачок, и мир для нее исчезает. Но это еще полбеды. Главное в том, что орла, привыкшего ощущать под лапой скалу, сажают на зыбкий аркан, натянутый в юрте или сарае. Не упасть! Все силы у птицы уходят на это.
Представьте канатоходца, которому завязали глаза и обрекли день и ночь стоять на канате, да к тому же канат время от времени дергают. Именно так поступают с орлом. Кто бы ни проходил мимо, обязательно тронет аркан, и орел, нахохлившись, распустив крылья, снова и снова с трудом добивается равновесия. Ни часу покоя! Ночью проходит кто-либо мимо орла - обязательно дернет аркан. Сам охотник специально встанет под утро встряхнуть задремавшую птицу.
Но эта пытка имеет и перерывы. Время от времени охотник подходит к растерявшей весь свой характер, обессилевшей птице, ласково гладит по перьям, снимает с головы колпачок, чтобы птица увидела избавителя от страданий, и дает ей кусочек вымоченного мяса - подставляет руку в прочной большой перчатке, голодный орел, потянувшись за пищей, садится на руку. Но снова надет на голову колпачок. Опять темнота и зыбкий аркан. А потом вновь лицо и рука "избавителя". И так три-четыре недели. И уже нет для орла ничего милее лица хозяина и перчатки, садясь на которую обретаешь покой и получаешь еду. Все, орел готов служить человеку! Былую страсть орла-охотника будоражат сначала лисьим хвостом - тянут его на бечевке за скачущим всадником. Награда - опять же кусочек мяса.
И потом приходит черед охот настоящих. Вольная воля открывается птице каждый раз на охоте. Слетел с руки - и в небо! В любую сторону улетай - не догонят и не поймают. Нет! Взлетев, орел устремляется на добычу. Но покорно ее отдает, как только хозяин покажет завяленный жалкий кусочек мяса.
- Орел не знает, что он невольник. Он может улететь, но я позову, и он возвращается, - говорит Абляким. - На охоте орел - слуга человеку. А дома, наоборот, я служу этой птице. В нужное время кормлю, в порядке держу помещение, проведываю в день несколько раз, перед охотой чаем пою, ласкаю. А охота - праздник для нас обоих. Беда не в неволе орла. Грустно - орлов становится меньше и меньше. Нас с этой птицей в музее можно уже показывать.
Через год меня снова занесло в Казахстан, в те места, где жил охотник. И я заглянул к Аблякиму, очень его обрадовав.
Пили чай. С удовольствием об орлах говорили. А перед тем как проститься, Абляким повел меня в сарайчик, и я увидел больше десятка хорошо выделанных лисьих шкурок. "Вот эту тебе на память", - сказал Абляким, выбрав самую лучшую, не огневку, а буровато-серую - сиводушку. "Сшей себе шапку..."
Шапку мне сшили, и я года четыре с удовольствием ее носил. А из Москвы послал подарок и Аблякиму, приложив к нему снимки, сделанные близ Воронежа, где Абляким воевал.