Поделиться
Неизвестные архивные материалы представят на Всероссийской конференции памяти Александра Солженицына в наследном поместье писателя.
Пешком из Таврии
Казалось бы, уже все об Александре Исаевиче сказано в замечательной его биографии, написанной Людмилой Сараскиной. Но становятся известны все новые штрихи, пусть не из жизни Солженицына, а из истории его пращуров.
Город Новокубанск, где и сегодня стоит дом деда писателя по материнской линии Захара Щербака, не раз попадал на страницы газет именно благодаря этому самому наследному поместью. Напомним, вокруг имения еще при жизни Солженицына разгорелся нешуточный конфликт между претендовавшими на историческое наследие музейщиками и прихожанами церкви, которая десять лет назад взяла под свое крыло полуразрушенный дом.
И вот, похоже, страсти улеглись. Теперь в старинном доме - и церковь, и две музейных комнаты. На конференцию в качестве докладчика приглашен бывший настоятель храма отец Дионисий, который по сути дела оказался коллегой сотрудников, в чьи обязанности входит охрана исторического наследия. Ведь во многом именно благодаря ему сохранен знаменитый дом. А Анатолий Яковенко, не один год работавший в городском музее Новокубанска, во время страшного наводнения в городе помог сберечь уникальные документы, касающиеся биографии Захара Щербака, его современников и друзей. А также собрал устные предания, рассказы прислуги, работавшей в доме Щербака и других состоятельных новокубанцев.
- Жизнь Захара Щербака не менее трагична и невероятна, чем его внука, автора "Красного колеса", - рассказывает корреспонденту "РГ" Анатолий Яковенко. - Ведь он пришел на Кубань из Таврии пастухом и сумел, добившись всего сам, стать владельцем солидного имения.
Вспомним описание его быта в книге Александра Солженицына "Август 1914-го": "Столовая была расписана под орех, и ореховый же буфет огромный, а кожа мебели - лягушино-замшелого цвета. Лимонные деревья в кадках заслоняли окна в парк... Гималайские ели - главное его украшение. Сколько с ними было тревог, что не привьются: из великокняжеского крымского сада их везли уже большими, с комами земли в корзинах, и на каждой промечено было, какой стороной сажать на восток. Дальше вились сиреневая, каштановая, ореховая аллеи... со стороны железной дороги насадили тополей, бальзамических и пирамидальных, аллеями шириной на две встречных тройки..." Близ дома был выкопан пруд с купальней и сменяемой водопроводной водой, рядом с мавританским газоном бил фонтан. Подальше - две оранжереи. Мог ли об этом мечтать пастух Захар Щербак?
По мнению Анатолия Яковенко, неизвестно, как сложилась бы судьба, если бы не барон Владимир Штенгель, у которого Захар Щербак дослужился до управляющего. Он считает, что именно этот неординарный человек стал тем, с кого делал свою жизнь дед Солженицына.
Под покровительством барона
Рудольф Штенгель, отец хозяина Захара Щербака, работал инженером путей сообщения в Санкт-Петербурге. Когда потребовалось построить железную дорогу на Юге России, поскольку вывозить гужевым транспортом зерно с Кубани было долго и дорого, начали искать энергичного человека, который мог бы возглавить проект. Выбор императора пал на барона Штенгеля, который облюбовал участок в Новокубанском районе, здесь построил дом, школы, больницу, мастерские для ремонта сельхозтехники, кирпичный завод.
Его младший сын Владимир Штенгель оказался достойным наследником. Вино с его собственных виноградников выставлялось в Париже и получало награды за границей. А скакуны с его конюшни неизменно выигрывали призы. И сейчас Новокубанский район славится своим коньяком и скакунами. А шесть крупных отделений, которые затем стали подразделениями совхоза, сохранили свои исторические названия. Владимир Штенгель организовал первое в крае общество коммерции, открыл первый магазин на территории Новокубанского района, первую больницу и аптеку. У Штенгеля был первый трактор германского производства.
Словом, Захару Щербаку было чему поучиться у своего хозяина, не без помощи которого он выкупил земельный участок, построил двухэтажный особняк и обзавелся собственным поместьем. С его легкой руки Захар был принят и в высшее общество.
Храм - лучшая память
- В здании, где сейчас расположились музей и церковь, собирались компаньоны Щербака, чтобы потолковать о бизнесе, обсудить земельные вопросы и просто перекинуться в карты. Приходили и крестьяне договариваться об аренде земли, - рассказывает Анатолий Яковенко. - А к Штенгелю Захар Щербак и три брата-помещика Николенко, славившиеся образцовым овцеводством, ходили на музыкальные вечера. Фортепиано, на котором играла супруга Штенгеля, когда-то принадлежало декабристу Михаилу Нарышкину, отбывавшему в Новокубанском районе срок после сибирской ссылки. А про саму супругу, австрийскую актрису, ходили самые невероятные слухи. Поговаривали, что Владимир выиграл ее в карты в Киеве, где был на совещании землевладельцев.
- Впрочем, от скуки чего только не придумают, - осторожно добавляет краевед.
- Земельные участки в районе имели военные люди, награжденные наделами за доблестную службу, - продолжает Яковенко. - Но некоторые из них в глуши жить не хотели и продавали землю, а местные жители скидывались и выкупали участки. Село Новокубанское, к примеру, имело свой участок, село Ковалевское - свой. Но самыми крупными землевладельцами были Захар Щербак - около шести тысяч десятин, не меньше имел барон Штенгель и братья Николенко - более пяти тысяч десятин. Накануне революции 1917 года Захар стал единственным в округе владельцем роллс-ройса. Но "красное колесо" революции уничтожило все.
В 1918 году барона Штенгеля вызвали на допрос в Гулькевичи. Вернувшись, он погрузил два вагона вещей в поезд на Новороссийск, а затем на пароходе отправился в эмиграцию. А вот Захару Щербаку не повезло. Его много раз вызывали на допросы, но уехать он уже никуда не смог или не захотел. Позже был арестован и расстрелян.
Но когда он лишился крова и состояния, его, по воспоминаниям очевидцев, кормили бывшие работники. Александр Солженицын, обращаясь к властям по поводу судьбы своего новокубанского наследства, в своем письме просил: пусть в доме деда останется храм, это была бы лучшая память для всех.
Его воля выполнена.