На вопросы корреспондента "РГ" отвечает знаменитый полярник, Герой Советского Союза и Герой России, депутат Госдумы, спецпредставитель президента РФ по международному сотрудничеству в Арктике и Антарктике Артур Чилингаров.
Ночные забавы
Российская газета: Артур Николаевич, какой была самая приятная в вашей жизни ночь?
Артур Чилингаров: Есть анекдот. Следователь допрашивает провинившегося чукчу: "Припомни-ка, милок, до мельчайших подробностей: чем ты занимался в ночь с 10 ноября до 20 февраля?" Естественно, мне не забыть никогда полярную ночь 1969-1970-х годов. Наша станция "Северный полюс-19" дрейфовала на, казалось бы, незыблемом ледяном острове размерами 14х8 км и толщиной льда аж до 35 метров. Обычно полярники работали на льдинах толщиной в три-четыре метра, а тут целых 35 - неслыханная роскошь! В общем, надежность айсберга не вызывала сомнений даже у директора Института Арктики и Антарктики. Правда, коллектив подобрался не совсем обычный - "зеленка". Ну, да сам виноват. Ведь это у меня возникла идея организовать комсомольско-молодежную дрейфующую полярную станцию в Арктике. Меня начальником той "молодежки" тогда и назначили.
РГ: За какие заслуги такая честь?
Чилингаров: Особых заслуг не имелось, это точно. Но на Севере к тому времени я уже пожил какое-то время и научился понимать, что тут к чему. К тому же ведь я молодой был, настырный, хотя и без опыта полярных зимовок на дрейфующих льдинах. Короче, когда 4 января в 22 часа 40 минут по Москве наша льдина неожиданно треснула и стала на глазах рассыпаться, все, на что я мог рассчитывать - это только на интуицию. Выскочил из домика ошалевший, с одним фонариком. И скорее почувствовал, чем сумел разглядеть: Арктика взбесилась! Вокруг все трещало, ломалось, дыбилось. Многотонные ледяные глыбы, громоздясь друг на друга, надвигались на наш крохотный лагерь, казалось, со всех сторон. Чудом нас не смело в океан.
РГ: Что же в такой ситуации может зависеть от человека, пусть даже начальника?
Чилингаров: Теперь я уверен: очень многое. А практически - все! Нельзя хлопать ушами, паниковать. Надо решительно действовать. Начали оттаскивать палатку с запасным оборудованием и домик, только трактор подцепили - дикий треск -
и уже из-под домика питонами поползли трещины. За минуты они превратились в разводья. Тут же на моих глазах край острова с пятью полярниками просто рухнул в пучину! Я только одно и успел - бросить ребятам лестницу. Едва они выкарабкались, как кусок льда, на котором только что стояли люди, палатка и домик, осел и перевернулся. Я увидел бурлящую черную воду. В одно прекрасное мгновение мы все могли отправиться туда прямиком и без всяких скафандров. Но тогда в воду угодил только наш щенок - Генка.
РГ: До собаки ли в такую минуту?
Чилингаров: В Арктике закон: живых в обиду не давать! Не сразу удалось, но Генку мы все-таки вытащили. Подцепили веревкой с петлей и даже об острые края льда не поцарапали.
РГ: Дело былое, самое время припомнить: здорово тогда испугались?
Чилингаров: Жутко стало, когда на радиорубку накатил десятиметровый вал торосов. Мы бросились спасать запаску, ведь иначе никто бы долго не узнал, что с нами тут приключилось. До ближайшего берега несколько тысяч верст: свисти, не свисти...
РГ: Но ведь Родина, как тогда пели, все "видела и слышала"?
Чилингаров: Родина нам действительно спела. За несколько метров до радиорубки ледяной вал неожиданно замер. Только что все грохотало, и вдруг - тишина! Но вместо мертвых с косами, как в кино, во все небо вспыхнул потрясающий костер северного сияния. Дальше можно не верить, но было именно так: из кают-компании, где имелся радиоприемник, понеслись до боли знакомые голоса наших жен, детей, матерей. Кают-компания как раз повисла на краю шестиметрового обрыва. Оказывается, именно в этот час Всесоюзное радио организовало для нас долгожданную радиовстречу с родными. "Вася! - неслось над притихшим полем арктической битвы, - передаю тебе музыкальный привет. Береги свою льдину, чтобы не ломалась..." Дальше на всю Арктику транслировался сам привет, популярная в те времена песенка: "В нашем доме поселился замечательный сосед..."
РГ: Лично для вас какую песню спели?
Чилингаров: "Партия - наш рулевой!" Диктор по радио так и сказал: "Передаем любимую песню начальника "СП-19". Я так и рухнул в сугроб. "Не моя это песня, - кричу, - не моя..." Ребята от смеха тоже попадали. Только потом, уже дома узнал, что армянские родственники заказали для меня душевную песню: "Ах, серун, серун..." - ой, любимый, любимый - значит. Но бдительное начальство определило, что "серун" - слово не очень пристойное и уж вовсе не героическое. Полярников, между прочим, всегда считали героями.
РГ: Было за что?
Чилингаров: Дело в том, что для нас даже барахтание во льдах всего-навсего часть обычной работы. И поход в туалет с карабином - привычка, не больше. Но со стороны, говорят, виднее.
РГ: Звезду Героя Советского Союза вы получили именно за то "барахтание"?
Чилингаров: Для "звезды" пришлось пережить еще одну неслабую ночку, но уже в Антарктиде.
РГ: Тогда об этом чуть позже - боюсь запутаться в ваших подвигах. Давайте по порядку: чем же закончилась для вас полярная ночь 1969-1970-х годов в Арктике?
Чилингаров: После разлома нашего острова образовалось, по сути, несколько льдин. Мы решили перейти на соседнюю. То был сравнительно невеликий осколок, зато без трещин. Пока разводья позволяли, перебросили на новую льдину домики, грузы. Лагерь разбили в 150 метрах от прежнего.
РГ: Но родина-то все-таки вас услышала?
Чилингаров: На Ли-2 прилетел полярный ас Лев Вепрев. Умудрился посадить самолет едва не в ледяную кашу. Но ничего, ему, как говорится, такое было не впервой. К тому же он был моим старым другом - понятно, не мог товарища бросить в беде.
РГ: Чем-то обрадовал?
Чилингаров: Перспективой нового переселения. Хоть и темень была, но опытный летчик, подлетая к нам, углядел, что еще одна, видимо, самая надежная часть острова дрейфует в трех километрах от нас. Переселялись два месяца. Через заторошенные трещины, обломки айсбергов - на волокушах и единст-венном тракторе. Сумасшедшая работенка. При этом научные наблюдения не прекращались ни на минуту. Хорошо еще помогли вертолетчики. Они же доставили к нам двух медвежат Фильку и Машку - подарок коллег с острова Жохова. От роду этим шустрым клубкам белой шерсти было по паре недель. В их обществе наши измученные безумством полярной ночи души потихоньку стали оттаивать...
Сладкий клей
РГ: Вы на Север летаете лишь в экспедиции?
Чилингаров: Привет! Я там прожил 15 лет.
РГ: На коренного северянина больно не похожи, да и фамилия южная...
Чилингаров: Коренные - это нен-цы, чукчи, но никак не армяне.
РГ: Логично.
Чилингаров: Я - питерский. Имею знак "Жителю блокадного Ленинграда". Мне было четыре года. У мамы отнялись ноги, ее эвакуировали. А я с бабушкой и сестрой остался в блокаде. Ели студень из столярного клея. Сладким казался. Олифа была вместо масла.
РГ: И бомбежки помните?
Чилингаров: Как такое забыть? Мы прятались в подвале. Бабушка, Софья Сергеевна, не выпускала из рук икону.
РГ: Она была верующей?
Чилингаров: Еще бы! Митрополит Введенский ведь тоже из нашей семьи - по линии матери. Бабушка и меня с ранних лет водила в церковь - в Никольский собор. Я знал, что такое Пасха, Рождество, всегда праздновали. Так что Бог мне помогает с детства. А чем еще объяснить тот факт, что нам удалось пережить блокаду? Только Божией милостью. Я всегда ношу в кармане иконку Николая Чудотворца, чувствую, он меня по жизни ведет.
РГ: Вы всю блокаду провели в Ленинграде?
Чилингаров: Нет, в какой-то момент нас вывезли на барже по Ладоге и отправили в Усть-Каменогорск.
РГ: Почему не в Армению?
Чилингаров: Это отец у меня армянин. Мама русская. Отец воевал, был помощником у Попкова, первого секретаря обкома партии. Его потом посадили по "ленинградскому делу", но, слава богу, вместе с Попковым не расстреляли. К тому времени у него уже была другая семья, и нас репрессии не коснулись. В 1954-м отца реабилитировали, он умер от рака. Мой отчим любил повторять: "Сам я еврей, жена русская, а сын - армянин!"
РГ: Все-таки не пойму: почему вас потянуло в студеные края?
Чилингаров: Жизнь так сложилась. Рос, как все. Дрался, учился. Оружие в Стрельне копали с мальчишками. Помню, винтовку нашли, карабин и два пистолета. Во дворе создали штаб. Себя сам я назначил полковником. А штанов без заплат у меня не было. Как подрос, выяснил, что безупречную форму да к ней дармовой харч можно получить лишь в одном месте - "макаровке". (Ленинградское высшее инженерное морское училище имени адмирала Макарова. - М.С.). Я, конечно, туда. Приняли на арктический факультет. Стал учиться на океанолога. На практике в Карском море вдруг выяснилось, что меня быстро укачивает. Когда сошли на берег, на Диксоне, сказал сам себе: "Все, в гробу я видел эти плавания!"
РГ: Но ведь плаваете?
Чилингаров: Адаптировался. После училища распределили в Тикси. Это, между прочим, Якутия. До минус сорока и ниже морозы - норма. Начинал работать младшим научным сотрудником обсерватории Арктического и Антарктического института. Занимался проводкой судов по Северному морскому пути. В общем-то, интересно было. Ну а в свободное время - спорт и еще раз спорт: турниры, соревнования. Мотался по окрестным поселкам. Тут меня и заметили. И совсем неожиданно на одном из собраний выбрали комсомольским секретарем райкома. Да так стремительно, что даже не спросили, член ли я партии. Утвердили в обкоме, а тут-то и выяснилось, что не член. Был скандал наверху. Но переизбирать не стали, чтобы не раздувать оплошность. Стал работать, выдумывал - черте что. В общем, весело жили. Армянин в окружении якутов - это нечто!
РГ: Зато на Севере деньги платили хорошие. Этот фактор как-то на вас влиял?
Чилингаров: За свою полярную службу деньжат, я, конечно, скопил. На книжке лежало целых 15 тысяч рублей! Уверен был: нам с женой хватит до глубокой старости. Сгорело все в одночасье в девяностые годы.
РГ: Если вы Герой Советского Союза и Герой России, то ваша жена, видимо, трижды герой?
Чилингаров: Думаю, больше. С Татьяной мы встретились в Сочи. Отдыхали в одном санатории. Увидел ее и вдруг понял: пора завязывать с холостяцкой безалаберной жизнью. Друзей много, а вот жены до сих пор не было ни одной. В общем, влюбился как никогда. Тут же предпринял решительный штурм и, можно сказать, увел симпатичную девушку прямо из-под носа узбекского ухажера с сомнительным для азиата именем Пауль. В Москве получил новое назначение - в Андерму. Начальником управления Гидрометеослужбы. Долго думал, как Татьяне сказать. А сказал только, она и спросила: "Где моя зубная щетка?" Я еще в Сочи нутром почуял: наш человек! Северный. Хотя и тамбовского разлива.
РГ: А дети ваши какого?
Чилингаров: Коля родился в Андерме. Всю ночь город отмечал это событие песнями, переходящими в пляски. Наутро я явился в роддом. В окне увидел свою Татьяну. Она как раз кормила ребенка. Я, естественно, присмотрелся, и пот меня холодный прошиб. Бросился записку строчить: буквы плясали, но вопрос удалось формулировать строго: "Почему у нашего Коли лицо желтое, а глаза раскосые?" Таня ответила: "Потому что это не Коля, а ненецкая девочка Света. У ее матери нет молока". Дочку Ксюшу мы рожали уже на материке.
РГ: Чувство юмора вас всегда выручало?
Чилингаров: Дело не в этом. Был у нас в Андерме председатель народного контроля. Он так сказал: "Слушаю Артура, чувствую - врет! А верю..."
РГ: Правду говорят, что вы даже с Барри Голдуотером, известным антикоммунистом, ненавидевшим всех русских, умудрились сдружиться?
Чилингаров: Было дело. Он прилетел в Антарктиду, зашел на нашу станцию Беллинсгаузен, где я тогда был начальником. Как раз только что на выборах президента США проиграл. Злой, как черт... Я встречаю - сам в кожаной куртке, темных очках, очень строгий. Он протянул руку и спрашивает: "Ты что, русский шпион?" - "Да, - выпалил я, не задумываясь особо. - А ты, значит, шпион американский?" Подружились даже...
РГ: Наверное, и шпионов в вашей жизни хватало?
Чилингаров: Это которые стукачи? Я человек такой: на рожон на власть не пер никогда. Конечно, в отрыве от цивилизации чего не сболтнешь. Но время, слава богу, иное, не сталинское уже было. "Врагов народа", конечно, у нас искали всегда. Но в среде полярников как-то не находили. Разве мы анекдоты про Леонида Ильича не рассказывали? Да сколько угодно. Донесут, а свидетелей нет. Никто ничего не слышал, не видел, не знает. Потому что у нас свое, полярное братство.
РГ: Мафия, что ли?
Чилингаров: Пусть мафия. В ней десятки тысяч людей. Все прошли суровое испытание жизнью на Севере и в Антарктиде. Мы и на материке стараемся держаться поближе. Случись что - только свистни!..
Смертельная привилегия
В Никарагуа, где, как известно, под чутким руководством советских советников шла очередная борьба своих со своими за мифическую свободу, Чилингаров попал с официальной делегацией. После тяжкого перелета чинный народ, как водится, бросился выпивать и закусывать. И Артур Николаевич - туда же. Но тут его отозвал в сторонку посол и дальше-дальше повел в укромное место. Протянул большой пистолет и говорит: "Вам необходимо иметь при себе вот это!" - "Помилуйте, - изумился полярник, - я никого здесь убивать не собираюсь..." - "А это не для других, - терпеливо пояснил посол. - Это лично для вас". - "В каком смысле?" - попытался не понять Чилингаров. "А не ровен час, в плен возьмут? Ничего страшного... для нормального гостя. Но вот вам в плен по статусу никак не положено. Живым сдаваться нельзя". - "По какому такому статусу? - возмутился Артур, начиная, однако, смутно нечто тревожное подозревать. - Я такой же, как все, человек!" - "Не человек вы, - сухо обрезал посол, - а Герой Советского Союза. Живым попадать в плен не имеете права..."
Пришлось Чилингарову взять пистолет и таскать две недели в сумке. Настроение было испорчено. Все вокруг радовались тропической жизни, а ему даже кофе пробовать расхотелось: а ну как подсыплют чего и начнут в плен брать?..
Описать все подвиги Чилингарова в Арктике, Антарктиде, да и на Охотном Ряду в Госдуме места в газете точно не хватит. Только за последние годы он дважды добирался до Южного полюса - на легком самолете Ан-3Т (усовершенствованном Ан-2) и вертолете Ми-8. И все это - впервые в истории освоения самого недоступного континента, в сложных метеоусловиях, с риском для жизни.
2 августа 2007 года все поняли, что традиционного футбола на северной макушке Земли, где Чилингаров побывал уже столько раз, что и сосчитать невозможно, Артуру Николаевичу явно недостаточно. Он решил копнуть глубже. А вернее, нырнуть. Затею эту вынашивал почти десять лет. И вот час очередного подвига пробил: на глубоководном аппарате "Мир-1" вместе с "Миром-2", разумеется, неугомонный полярник отправился на дно Северного Ледовитого океана - а это более четырех километров в кромешной тьме. Сделано сие было для того, чтобы еще раз напомнить миру, чей все-таки полюс на Севере и кто на нем если и не полноценный хозяин, то уж во всяком случае и не гость. Титановый флаг, установленный на не доступной более никому в мире глубине, стал ярким тому подтверждением.
РГ: Зачем вам самому было лезть под воду? Вы же начальник экспедиции - капитанский мостик научного судна "Академик Федоров" ваш Эверест!
Чилингаров: "Мир-1" прекрасно пилотировал известный ученый и конструктор, профессор-океанолог Анатолий Сагалевич, с управлением "Мира-2" замечательно справился инженер-конструктор Евгений Черняев. Но в той ситуации я просто не мог оставаться вне зоны риска.
РГ: Правда, что перед погружением вы написали завещание?
Чилингаров: Да, на всякий случай. То была прощальная записка родным и близким. Что бы ни случилось, я попросил сохранить обо мне добрую память, а заодно указал тех, кто и что мне должен...
РГ: Были минуты, когда вам казалось, что записку свою вы написали не зря?
Чилингаров: До этого я однажды уже погружался в океан на Северном полюсе. Нырял в гидрокостюме с аквалангом. На 40 метров примерно. И было все хорошо, пока не стал подниматься. Казалось бы, и расчеты правильно сделал, дрейф, течение учел, но вот выбраться из-подо льда долго не получалось. Такое ощущение появилось, что океан не желает меня отпускать. И сохранилось это леденящее душу чувство надолго.
Нечто подобное случилось и во время погружения на "Мире". Как-никак этим уникальным аппаратам почти четверть века, и надо было слышать, как же они, бедные, трещали и скрежетали, когда шли вниз! Потом тряхнуло так, что я подумал, упали на дно. Оказалось, нет, просто преодолели глубоководный барьер. Я по приборам следил, чтобы аппарат не отклонялся от точки Северного полюса, но там ведь течения всякие - удержаться очень непросто.
И все-таки мы спустились на самое дно. На глубине 4261 метр установили флаг, провели исследования - пора домой. А оторваться от ила не можем. Сбросили балласт, и все равно никак. Подумал, вот тут и останемся навеки...
РГ: Но вам же еще на земле в один голос твердили - и друзья, и недруги - эта затея похожа на чистую авантюру!
Чилингаров: Да я и сам понимал - авантюра. Но кто-то же должен был первым опуститься на это треклятое дно? В воде мы провели девять часов в общей сложности. Выбраться из ила кое-как удалось, но возникли новые проблемы. Пропала связь с судном над нами. Всплывать пришлось фактически вслепую. Измотались ужасно. Правда, все закончилось благополучно.
Собираясь в эту экспедицию, Чилингаров честно доложил президенту страны Владимиру Путину обо всех существующих рисках, связанных с посещением дна Северного Ледовитого океана в точке Северного полюса. Тот выслушал и сказал: "Я бы на вашем месте не пошел". Но удерживать не стал.
Видимо, понял, что невозможно.
Досье "РГ"
Артур Николаевич Чилингаров (родился 25 сентября 1939 года в Ленинграде) - ученый-океанолог, исследователь Арктики и Антарктики, государственный и политический деятель.
Герой Советского Союза и Герой Российской Федерации, доктор географических наук, член-корреспондент РАН.