Поделиться
Москве повезло - здесь увидели аж два спектакля Арпада Шиллинга, "Чайку" и Blackland, прежде чем успевший во многом разочароваться молодой режиссер разомкнул "Меловой круг" (так переводится с венгерского "Кретакер"). Название этого театра, созданного Шиллингом в возрасте 22 лет, получило мировую известность.
Два года назад он распустил свою труппу, заявив, что "Кретакер" будет теперь существовать в новых формах. Его старые спектакли все еще путешествовали по фестивалям, ему давали за них премию Европы "Новая театральная реальность" - а он уже вышел в город и растворился в нем со своими акциями и перформансами, он уже обживал полуразрушенное помещение на улице Радаи, хоть и выделенное ему властями, но все равно очень похожее на сквот...
Тряхнуть стариной Шиллинг позволяет себе только за границей. В этом сезоне он дебютировал в опере ("Золушкой" в Мюнхене) и был приглашен Французской академией цирка, справляющей в этом году свое 25-летие, поставить дипломный спектакль с сегодняшними выпускниками. Гастроли этого представления прошли в будапештском цирке, где когда-то "Кретакер" играл свое политическое ревю "Родинамояродинамоя".
Не только спектакль, сделанный когда-то в этом пространстве, связывает Шиллинга с цирком. Свою интерпретацию пьесы Бюхнера "Войцек" он не зря назвал "W - пролетарский цирк". Элементы цирка использовал и в брехтовском "Ваале", и в фантазии на темы шекспировской "Двенадцатой ночи" ("Любовь или что хотите"), и берясь за пьесу венгерского классика Ференца Мольнара ("Лилиом"). И все же Urbanrabbits, как называется его новый спектакль, - это прежде всего дань уже мощной традиции французского "нового цирка" и мастерству, которые эти студенты успели приобрести у его мастеров. И еще - Urbanrabbits трогательно похож на первые спектакли Шиллинга, которые он со своими сверстниками делал о себе самих. О молодых людях с амбициями и с проблемами в общении. Теперь это все помножено на цирковую виртуозность: ею щеголяют перед объектом желания; ею занимают себя в моменты падений, выстраивая спуск по канату в замысловатых перебросах или программируя "ударить в грязь лицом" (буквально) при выходе из сальто. Молодой человек, взобравшись под купол цирка, подвешивает себя там без страховки, а канат отстегивает. Мускулы напряжены, зал замер... Снизу его сокурсник прочтет ему лекцию о бессмысленности рисковать своей жизнью. Не потому, что жизнью вообще не стоит так рисковать, а потому, что девушке, ради которой все это делается, на это все равно наплевать - сам проверял...
Спектакль выстроен в свободной джазовой манере. Но, как и когда-то, Шиллинг не дает своим артистам почить на лаврах: то и дело импровизация разоблачается как симпатичная обманка, как недостижимая мечта о свободе, а так на самом деле свобода в том, что произносишь текст, написанный режиссером.
Шиллинга с младых ногтей волновал вопрос, как сделать так, чтобы каждый спектакль был одноразовым, уникальным событием. В рамках театра (и, как видим, даже и цирка) он к этому не пришел. В отличие от актеров "Кретакер", которые когда-то голыми скакали по засыпанному песком вольеру, студенты Французской цирковой академии, работающие под куполом без страховки, рискуют по-крупному. И вложенные им в уста рассуждения, что и это - лишь бравирование техникой, что и это - все еще недостаточно живое и актуальное переживание, предстают нешуточной манией режиссера-максималиста.