Поделиться
Шедевр Джузеппе Верди "Отелло", написанный по мотивам шекспировской трагедии 125 лет назад, появился на сцене шведской Норрланд оперы в Умео. Спектакль, созданный Дмитрием Бертманом с международным постановочным составом: дирижер Рамон Гамба (Великобритания), сценограф Астрид Янсон (Канада), хореограф Эдвальд Смирнов (Россия), солисты из Лондона и Стокгольма, хор и оркестр Норрланд оперы, мгновенно попал в разряд самых заметных событий сезона.
В Швеции каждый спектакль, созданный российским режиссером, худруком московской "Геликон-оперы" Дмитрием Бертманом, вызывает ажиотаж. И это не гипербола. Его постановки на сцене Королевской оперы в Стокгольме - "Евгений Онегин" и "Пиковая дама" Чайковского, "Андре Шенье" Джордано (премьера нынешнего сезона) - оценивались музыкальной критикой как крупнейшие события сезона. Телевизионные каналы постоянно освещают его премьеры, публика съезжается на спектакли Бертмана из соседних стран, а прошлой осенью он получил предложение возглавить Шведскую Королевскую оперу. Это случилось как раз в тот момент, когда в Москве развернулась гротескная и унизительная для артистов и горожан история с блокировкой строительства новой сцены "Геликона", растянувшаяся на четыре с лишним месяца - без внятной картины финала. И хотя Бертман не уехал из страны, но его очередная премьера на большой сцене вновь прошла за рубежом.
На "Отелло", поставленного в шведской Норрланд опере, в северный город Умео слетелись критики из Стокгольма, Лондона, Москвы. И в самом Умео уже было, чему удивиться на старте. В городке с населением в 115000 человек, на российских просторах обреченному бы числиться в ранге "глухой провинции" без признаков культурной жизни, уже 37 лет существует оперный театр и симфонический оркестр, приглашаются крупнейшие мировые исполнители, проводятся музыкальные фестивали. Здесь располагается крупнейший в северной Швеции университет, работают многочисленные музеи, в том числе, и музей визуального искусства, музей лыжных видов спорта. Умео был выбран культурной столицей Европы на 2014 год. И даже афиша Норрладн оперы претендует на то, чтобы город ощущал это высокое культурное напряжение. Премьеры нынешнего сезона - "Отелло" Верди в постановке Дмитрия Бертмана и "Воццек" Берга. Как тут не вспомнить исступленный шум, сопровождавший в прошлом сезоне премьеру "Воццека" в Большом театре, и страх постановщиков, что наша публика не поймет сложности экспрессионистской партитуры!
Премьеру же оперы "Отелло" в Умео ждали с повышенным интересом, эта опера здесь никогда не шла. И спектакль Дмитрия Бертмана представил публике ошеломляющую интерпретацию вердиевской партитуры, выносящую историю Отелло одновременно и в пространство современности, и в метафизику, и в традиционный шекспировский театр с его крупными планами борьбы тьмы и света в душе человека. Бертман перенес место действия в XXI век, в пафосный и фальшивый мир гламура и папарацци, разрушенных представлений о человеческой этике, размытого понимания добра и зла. И с первой же сцены страшной бури, гоняющей толпы людей от стены к стене, раскачивающей, как гигантский маятник, какую-то невидимую основу, потерявшую свою устойчивость, тяжелое горячее дыхание трагедии буквально ворвалось в зал. И этот рваный пульс шторма и взвинченных эмоций, пульс катастрофы, сопровождавшийся мрачным эмоциональным саундом оркестра (дирижер Рамон Гамба), не замирал ни на мгновение - даже в сцене, где Отелло и Дездемона впервые выходили с глянцевыми улыбками на сцену по красной дорожке - звездная пара, чья личная жизнь находится под прицелом папарацци. Щелкали камеры, работали микрофоны, лентой мчались репортажи. Звездной чете было, что скрывать, как и каждому из персонажей спектакля.
Души всех полны страхов, фрустраций, комплексов. Отелло, остающийся наедине с Дездемоной в их сияющей золотым светом спальне, не может дать ей ничего: он измучен, изранен, устал. И это их страшная тайна: "ты полюбила меня за муки, я же тебя - за состраданье к ним". Они не могут быть вместе, их связывает только внутренние обязательства, долг, состраданье. И, когда темнокожий гигант с неистовой мужской энергетикой, британский тенор Рональд Сэмм нервно отходит от своей не обласканной красавицы Дездемоны (шведское сопрано Мария Фонтош), обнажается субстанция этой трагедии - любви в этом мире больше нет, она не всесильна и "звездами не движет", как это было во времена Ренессанса.
Героям спектакля остаются только искушения и самообманы, легко западающие в расщелину глубокого душевного надлома. И Бертман поразительно точно и подробно выстраивает эти запутанные психологические отношения, не отказываясь от метафор и не потеряв при этом грандиозной масштабности шекспировских героев. Мотором трагедии становится Яго (шведский баритон Косма Рануер) - и здесь он не наследник шекспировских злодеев, типа Ричарда III, а скорее Мефистофель, затеявший метафизическую игру с Отелло и уверенный в том, что играя на чувствах, искусит живую душу и уничтожит. Рануер играет альтер эго зла - циника, фигуранта адского пространства, и одновременно - измученного собственными комплексами истерика, склонного к суициду. Но пистолет, вложенный в руки Яго в первом действии, выстрелит не в его глотку, а в голову Отелло в финале. А Яго умчится на лифте в свою "преисподнюю". Пространство спектакля, выстроенное Бертманом и сценографом Астрид Янсон, вбирает в себя множество ассоциативных кругов - полупрозрачные движущиеся сферы трансформируются в личные покои, в светящийся звездами космос, в шумный бар, где завязываются пьяные драки с участием туповатого хама Кассио (блестящая работа Андерса Хаканссона), в теневой театр, и даже в подобие средневекового вертепа, с ярусов которого Яго-"мефистофель" наблюдает свое "представление". Яго хочет избавиться от всех - от Отелло, Дездемоны, от Кассио, к которому испытывает влечение. И зло побеждает. Отелло ведется на манок лжи. И когда его страдание достигает предела, когда он яростно крушит мебель на публике под камерами папарацци и ироничным взглядом Дездемоны, когда этот гигант рыдает, как мальчик, от горя и унижения, сердце каждого замирает от сострадания к нему.
Дмитрий Бертман поставил спектакль о силе зла, которое расползается так незаметно, так страшно, заливая собой живые жизни, человеческие судьбы. О том, что это живая действительность, он, увы, не может забыть. Ведь сейчас, вернувшись после премьеры из Швеции в Москву, он вновь погрузится в долгую и недобрую историю со строительством театра. В Швеции на пресс-конференции журналисты активно интересовались судьбой "Геликона". Но Бертману нечего было сказать. Ну как можно объяснить в цивилизованной стране, что в российской столице по требованию группы общественников остановлено строительство государственного, не коммерческого театра, которое продолжалось 9 лет, прошло через все экспертизы, обошлось налогоплательщикам уже в 500 миллионов рублей? Что москвичи бьются на всех форумах, объясняют - мы хотим "Геликон", деятели культуры с мировыми именами пишут обращения в поддержку театра, но воз и ныне там. На стройке гробовая тишина. На сегодняшний день уже истек и срок действия ордера от ОАТИ (Объединение административно-технических инспекций) города Москвы, предписывающего содержать площадку до конца февраля 2011 года. Это означает, что формально строители могут покинуть двор на Никитской. Что дальше?