Легендарный дирижер Мишель Плассон - дивный интерпретатор французской музыки и большой поклонник русской. Он руководил и такими прославленными коллективами, как Дрезденский, Берлинский и Лондонский филармонические оркестры, много раз выступал в российских столицах. Сейчас он приехал на границу двух континентов, где ему так много довелось работать, - в Екатеринбург. Национальному оркестру Китая под управлением Плассона выпала честь открывать Первый Евразийский фестиваль. Маэстро руководит оркестром два последних года.
Мишель Плассон: Национальный оркестр Китая стремится занять ведущее положение в мире. Для этого у него имеется не только желание, но и возможности. Руководство оркестра пригласило меня на роль катализатора, который позволил бы коллективу поменять свой уровень - подняться наверх. Чтобы этого добиться, я прикладываю все свои силы. И мне это очень нравится! В данный момент времени Китай вступает в музыкальное пространство - это целый новый мир с очень большими возможностями. За ними будущее. Хотя будущего нам знать не дано...
Российская Газета: Вы за глобализацию концертного пространства?
Плассон: Я не люблю глобализацию в мире оркестров - люблю оркестры с индивидуальностью. Моя главная цель - сделать оркестр узнаваемым, что сегодня особенно трудно. К примеру, американские современные оркестры хороши, но их нельзя идентифицировать по звучанию, сложно услышать разницу в их звучании. Но к русским оркестрам это не относится: они отличаются друг от друга, например, безошибочно узнается оркестр Гергиева.
Другая проблема - проблема репертуара. Большинство оркестров способно исполнить Вагнера, Штрауса, Малера, - это не так уж сложно, но не французскую музыку! Ее надо заставить звучать, надо найти "золотые ключики" к ее пониманию и восприятию.
РГ: Что такого особенного во французской музыке?
Плассон: Французская музыка тембровая и разноцветная - как хрупкие цветы, и она нуждается в особом исполнителе. Вот немецкая музыка совершенно иная, дирижеры любого уровня - высокого, среднего или начинающие - все равно передадут ее особенности. Немецкий репертуар приобретает метафизический смысл, только когда за пульт встают такие мэтры, как фон Караян.
Другая история с французскими композиторами. Если в исполнении Дебюсси, Равеля или Шабрие нет тайны - сочинение французского композитора теряет смысл и становится пеплом. Тембры, цвета, чувства, нюансы - все это должно возникнуть. Например, такая тайна безусловно есть в "Пеллеасе и Мелисанде" Дебюсси - для меня наиболее глубоком и мистическом произведении. И в нем, кстати, присутствует тень Мусоргского.
Я считаю, что французская музыка - дочка русской. Сравните, например, технику оркестровки Равеля и Римского-Корсакова. Римский-Корсаков и Берлиоз создали современный оркестр. Вообще в России музыка витает в воздухе как некая музыкальная хромосома.
РГ: Какой дирижерской стратегии вы придерживаетесь?
Плассон: В профессии дирижера есть мистика. Можно сделать из концерта грандиозный спектакль, которым будет восторгаться пресса, но музыки там не будет. Может быть хорошее исполнение, которое не имеет смысла, потому что шоу - это еще не музыка. Музыканты сразу чувствуют, искренен ли дирижер по отношению к ним и к музыке, они сразу же видят правду.
Я никогда не забуду концерты со Славой Ростроповичем, который каждый раз перед выходом на сцену говорил мне: "Миша, главное - музыка!" Я имел счастье работать со многими русскими исполнителями - с Ростроповичем, Берманом, Кремером, Башметом, Спиваковым. Музыка - это всемирный язык, который объединяет. Это единственное искусство, которое одинаково чувствуют все. И в этом смысле у него один соперник - спорт. Но, к сожалению, в спорте много-много-много денег, а в музыке - нет.
Еще в молодости, когда я был оркестрантом, меня поразила загадочность дирижерской профессии: в одном и том же оркестре с одним дирижером музыка возникала, а с другим - ничего! Один и тот же дирижер работал с разными оркестрами, делал абсолютно одинаковые жесты - но музыка получалась разной! Почему так - вот в чем загадка!
И разгадать ее невозможно, потому что, я уверен, музыка - это Божественное искусство. Вся красивая музыка написана во имя Господа. Если бы не было Господа - не было бы и музыки, а одни только машины...
РГ: "Ночь на Лысой горе" Мусоргского, которую вы сегодня будете исполнять, тоже божественная?
Плассон: Во всей музыке есть Божественное начало: в одних произведениях больше, в других меньше. Меня попросили включить в программу русскую музыку, ей я дирижирую с бесконечным удовольствием. Я наизусть знаю "Онегина" Чайковского, дирижировал постановкой, где пела Галина Вишневская... Но оркестр Китая русскую музыку не играл, поэтому оригинальной версии Мусоргского я предпочел редакцию Римского-Корсакова, которая наиболее полно представляет оркестр. А моя самая большая любовь - это "Борис" в оригинальной редакции - не Римского-Корсакова, а Шостаковича. Это один из великих шедевров.
РГ: А как вы оцениваете оперу Жильбера Ами "В круге первом" по Солженицыну, премьерой которой вы дирижировали?
Плассон: Это очень научная музыка. Я думаю, что Ами нужен был либреттист. Вы же знаете "Троянцев" Берлиоза - это гениальная музыка, но Берлиоз только выиграл, если бы пригласил либреттиста.
РГ: В Екатеринбург вы приехали с женой?
Плассон: Мерседес всегда со мной. Я имею честь иметь супругу - музыканта, прекрасную скрипачку и моего персонального критика. Я уверен, что женщины делают мужчин - и в момент рождения и после. Мой сын Эммануэль Плассон живет в Нью-Йорке, женат на американке - органистке. Он хороший скрипач и хороший дирижер, что в общем-то сложно для детей отцов-дирижеров. Имеет много талантов, но, увы, не талант бизнесмена, так необходимый в современном мире.